Анджей Савицкий - Апозиопезис

С болезненным стоном одно звено не выдержало, и Геня упала на землю. Прежде чем ее подруги сориентировались, что дверка открыта, Генриетта уже мчалась, словно локомотив, вдоль подвала.

Из ран на набрякшем лице Хакки текла кровь. Из носа кровь лилась двумя струями, к тому же морда у турка была сильно обожжена, поскольку наносящие удары руки Игнация, несмотря на утрату мощности, от жара были багровыми. Если бы евнух был обычным человеком, он давно уже выл бы от боли и не был способен драться. Но Хакки лишь еще сильнее схватил противника за голову и одним рывком свернул ему шею. Лицо Игнация очутилось на спине как раз в тот момент, когда подбежала Генриетта. Музыкант подмигнул ей.

Девушка подскочила, размахивая страшной гарротой. Она позволила орудию смерти обернуться вокруг шеи толстяка. Проволоку с колючками отягощали с обеих сторон свинцовые шарики, служащие в качестве рукояток. Генриетта держала один из них в руке и протянула пальцы к другому через мгновение, после того как гаррота оплела шею евнуха, тем не менее — не успела. Хакки, словно бы нехотя, оттолкнул воительницу открытой ладонью, так что та получила могучий удар по виску. Земля убежала у нее из-под ног, словно внизу взорвалась бомба. С широко расставленными руками Геня полетела в сторону, и лишь в последний миг инстинктивно охватила голову ладонями. Она ударилась в стенку и со стоном сползла на холодный каменный пол.

Снова турок обеими руками схватил голову трупохода и провернул ее еще сильнее, продолжив оборот, теперь уже на все триста шестьдесят градусов. Игнаций плюнул Хакки в лицо огненной слюной и ударил носком ноги в коленную чашечку. Потом он вытянул руку и схватил шарик-рукоятку гарроты. К сожалению, второй рукой, сломанной в локте, он совершенно не владел. Но он дернул, и колючки глубоко вонзились в кожу толстяка. Правда, парализующие токсины, казалось, никак не действовали на эту громадную тушу.

Генриетта схватилась на ноги. В голове у нее шумело, во рту чувствовала металлический привкус крови. Она подозревала, что у нее треснули все ребра, да и череп, наверняка, тоже разбит, но пока биологическая поддержка действовала — она могла убивать. Тогда она подбежала к громадной кастрюле с похлебкой, подняла ее над головой, после чего со всего размаху грохнула ею по башке евнуха. Что-то глухо загудело. Горячее варево залило Хакке и Игнация, великан пошатнулся, но равновесия не потерял. Зато, похоже, разнервничался!

Он грохнул кулаком трупохода, разбивая тому грудную клетку. Музыкант, широко расставив руки, полетел назад, ударился спиной о решетку, где его и заклинило. Взбешенный толстяк повернулся к девушке, которая, по сравнению с ним, казалась маленькой девчушкой. Она подпрыгивала, словно боксер во время поединка, горячечно размышляя над тем, ну как бы нанести вред этому чудовищу.

Разложив руки, турок с ревом бросился на пруссачку. Та же скакнула ему навстречу и колобком прокатилась между ногами гиганта. На ходу инстинктивно схватила того за мужское достоинство, совершенно позабыв, что яйца тот потерял уже давно. Зато ее пальцы ухватились за пенис.

«И так пойдет», — подумала она и потянула изо всех сил.

Евнух завыл удивительно тонким голоском и склонился, чтобы схватить девицу. Та же находилась у него за спиной, с лицом на высоте ягодиц. Турку пришлось согнуться и сунуть голову себе между ног, в чем ему сильно мешало выпирающее пузо. Какое-то мгновение ситуация была патовая, но тут Генриетта стиснула зубы и рванула еще сильнее.

Точно так же, как ранее разорвала цепь, теперь с той же легкостью она оторвала мужское достоинство турка, вместе со шматком кожи низа живота и шароварами. После чего отвесила добрый пинок в громадный зад и кинула Хакки в лицо его же собственный пенис. Как только евнух увидел это, глаза у него закатились, обнажая одни белки. И он сомлел.

Для верности Генриетта отвесила еще один пинок по виску, а поскольку никакой реакции не последовало, глубоко вздохнула. Пальцами она завернула головку винта на лбу, но не дожимая до конца. Генриетта отстегнула пучок ключей с пояса толстяка и кинула его выглядывающей из-за решетки Зузанне.

— Освободи остальных девушек, — коротко приказала она. — Пошли!

Пруссачка помогла Игнацию вырваться из клещей железных прутьев. Большая часть костей музыканта была переломана, голова же держалась исключительно на частично перерезанной коже.

Игнаций пошевелил губами, но, к сожалению, рояльная струна, которой душил его евнух, перерезала ему гортань. Так что Генриетта уже не могла с ним общаться. Музыкант похлопал ее по плечу и бледно усмехнулся. От него страшно несло гарью, флогистон с каждым мгновением вытекал из несчастного. Похоже, он понимал, что ему уже недолго осталось, тем не менее, он, вроде бы, даже был доволен этой своей псевдо-жизнью: он ведь нашел свою музыку, вспомнил, кто он такой. Ну а со своими убийцами планировал посчитаться чуточку позднее.