Анджей Савицкий - Апозиопезис

— Да ну, это слова, — махнул рукой Данил. — Это какая-то утопия, выдуманная идеалистом. И совершенно оторванная от реальности. Вы видите? Ее границы просто светятся от напряжений. Этот мир термодинамически нестабилен, слишком он выдуманный и ненастоящий. Ну вот, уже развеялся, и только мы его и видели.

— Похоже, обеденная пора уже прошла, — вмешался Алоизий. — А у нас ни крошки съестного. Если мы быстро не найдем свой мир, быстро окочуримся от голода.

Данил высунулся за борт, высматривая чего-то в тумане. Образы Варшавы все время сменялись, будто в калейдоскопе, они исчезали, заменяемые очередными картинами, если только наши путешественники не уделяли им достаточно внимания. И хотя здесь они торчали уже часа два, похоже, что быстро вернуться домой им было не суждено.

— Мы должны попробовать еще раз, — принял решение Данил. — Господа, внимание, еще раз концентрируемся и думаем о нашей Варшаве. Очистите, пожалуйста, мысли от всяческих идеалистических представлений и других фантазий. Мы должны представлять одно и то же самое, как самый реальный город. И сила наших мыслей приведет нас туда в мгновение ока. Только лишь благодаря ним мы сможем пробиться сквозь эту бесконечную путаницу альтернатив. Внимание, готовы?

— Нет, не готовы, — сердито возразил Кусов. — Как мне собраться, когда я все время вижу это постоянно меняющееся зрелище. Ну вот, сейчас по улицам громадные ящеры тащат повозки, они похожи на драконов. А теперь над городом летают бесчисленные сигары дирижаблей. У одного из них, похоже, какие-то неприятности. Он горит! И падает куда-то возле Венского вокзала!

— А там имеется крупная площадь, как будто посадочная площадка? — буркнул Данил.

Алоизий тяжело свалился на кровать, игнорируя очередную версию Варшавы. Эта поездочка ему уже осточертела. Данилу придется еще много чего доработать в Навознике, прежде чем продавать его. Прежде всего, он просто обязан выдумать какой-то способ надежной навигации в астральной плоскости. Пока же что они здесь просто блуждали…

— …словно Одиссей, — закончил он вслух. — А я так надеялся на то, что не придется испытывать всего того заново. Тогда мы плыли из-под Трои на Итаку. Так нам тоже казалось, будто это чуть ли не за углом, проведем несколько дней в море и вернемся домой, так где там! Годами блуждали, от одного острова до другого, и э-эх!

— Ты принимал участие в Одиссее? — изумленно спросил Кусов.

— И повторять ее мне ну никак бы улыбалось, — Алоизий поднял палец. — Я был самым обычным воином в армии царя Агамемнона, потом, после того как Троя была завоевана, я связался с Одиссеем, который набирал моряков и компанию в обратный путь. Так он чуть ли не груши на вербе нам обещал, вот я и дал себя обмануть!

— И сражался в троянской войне? — полковник глядел на лакея с нарастающим изумлением.

— Да где там! — махнул рукой Данил. — Как обычно — врет, у него перевозбужденное воображение. Так что, полковник, не слушайте вы все эти глупости. Прошу вас, сконцентрируйтесь еще раз! До сих пор мы что-то делали не так. Мы обязаны думать об одной и той же Варшаве, вот что важно!

— Похоже, что каждый из нас видит ее несколько иначе, — заметил Кусов. — В мыслях у каждого иной образ этого города. И даже у Навозника нет ни малейшего шанса добраться до подходящей. Нам необходимо найти какую-то общую точку зацепки.

— Лучше всего представить себе какое-то место, которое все знают, — предложил Данил. — Как насчет площади перед ратушей? Вокзал Венской железной дороги? Замковая Площадь?

— Но ведь даже это способно привести нас в огромное число Варшав, — покачал головой Кусов.

— Тогда давайте представим себе какую-то особу, — предложил Алоизий. — Кого-то абсолютно исключительного, кого мы все знаем!

Данил нетерпеливо взмахнул рукой, как будто отгонял настырную муху.

— Такой особы нет. У нас с господином полковником нет общих знакомых!

— Да неужели? — буркнул Алоизий. — А панна Генриетта фон Кирххайм?

Мужчины внимательно поглядели один на другого. В их глазах блеснула подозрительность и враждебность. Данил в мгновение сориентировался, что имеет дело с конкурентом на руку Гени. И мысль эта ударила его столь неожиданно, что какое-то время он не был способен выдавить из себя ни слова. Та же самая мысль посетила и полковника. Нельзя сказать, чтобы он испытывал к пруссачке такое уж жаркое чувство, но девушка его и вправду интриговала и притягивала. Подсознательно он уже привык к мысли, что девица принадлежит ему, что он без труда может ее соблазнить. И не таких дамочек затаскивал он в кровать! А тут — на тебе — какая неожиданность! Сумасшедший бунтовщик тоже подбивает к ней клинья!