Анджей Савицкий - Апозиопезис

— Ну не могу я вот так, просто взять и лезть… — слезливым тоном заявил он. — Это же словно я вновь будто самый обычный пустынный демон, закрытый в лампе и ожидающий милости от обычного смертного… Это меня унижает. Помимо того, я страдаю болезненным отвращением к тесным помещениям. По этой причине у меня сыпь может пойти, приступы жара… У меня в этом плане даже имеется папирус, выписанный придворным сину фараона Тутмоса!!!.

— Кем? — спросил изумленный инженер.

— Сину. Так называли дипломированного врача в древнем Египте. А знаешь, какими замечательными медиками были древние египтяне?

— Хватит уже. Сейчас сюда охранники пожалуют, и вот тогда у нас начнутся неприятности, — зашипел Данил. — А ну лезь в лампу. Я приказываю!

Алоизий встал с болезненным вздохом и вытер нос рукавом. Он взял своего хозяина под руку и закрыл глаза, затем произнес магическую формулу на древнем и уже мертвом языке, и Данил почувствовал, как резко теряет вес. Он глянул вниз и еще увидал, как ноги их окутывает дымный водоворот. Они поднимались в воздухе, легкие, словно пушинки, и через мгновение превратились в облако. Облачко закружило и помчалось в сторону узелка с вещами турка, где со свистом всосалось в носик старинной лампы.

Генриетта с особенным вниманием осматривала обширное помещение, восхищаясь искусными рельефами, что окружали потолок и окна, а также старомодные канделябры, помнящие времена польских королей. Со стен на нее глядели державные деятели в кунтушах и французских костюмах с белыми париками на головах. Королевский Замок девушка получила возможность увидеть изнутри впервые в жизни, и ее любопытству даже не мешал тот факт, что в столь ранний час сюда ее вызвал ужасно разгневанный фельдмаршал Берг. Сейчас юнкер-девица сидела за столом президиума в Зале Совета, где много лет назад собирались советники короля Станислава Августа. Царские наместники тоже любили устраивать здесь дебаты, представляя себе, что могут усесться на стоящий под стеной трон.

— Надеюсь, что наш дорогой наместник не забыл, что созвал чрезвычайное совещание, — шепнул прямо на ухо девушки полковник Кусов. — Что-то в последнее время здоровье его все чаще подводит, — и офицер выразительно постучал себя согнутым пальцем по лбу.

Фроляйн фон Кирххайм в ответ лишь улыбнулась. Близость полковника воздействовала на нее чрезвычайно приятственно. Его запах, представляющий собой смесь запахов накрахмаленной сорочки, табака, одеколона и помады для волос, она могла распознать уже с закрытыми глазами. И как только этот запах попадал ей в ноздри, девушка буквально теряла сознание, представляя себе, как красавчик-офицер обнимает ее и целует. Генриетта инстинктивно затрепетала ресницами и захихикала, будто распоследняя дурочка. Этот ее смех в высоком и строгом зале прозвучал чуть ли не как святотатство.

Тогда она испуганно закрыла рот пальцами и глянула на сидящих за столом офицеров. Кусов едва сдерживал насмешливое фырканье. Оберполицмейстер Розвадовский снисходительно улыбался; начальник следственного отделения Специальной Канцелярии, полковник Михаил Анненков не поднимал взгляда от бумаг, и только начальник полиции, варшавский оберполицмейстер Винценты Около-Кулак и сидящий рядом с ним командир корпуса жандармов полковник Людовик Савицкий смерили девушку грозными и суровыми взглядами. Последний офицер, Сергей Муханов — красивый брюнет средних лет, оскалился в усмешке и заговорщически подмигнул пруссачке. Генриетта почувствовала, что краснеет; лицо, должно быть, сделалось кирпично-красным.

Крылья широких дверей распахнулись настежь, и в зал въехал наместник Берг на своей медицинской коляске. Машина фыркала и скрежетала, паровой свисток выпускал белые облачка, а медные трубки, подключенные к шее государственного деятеля, колыхались словно щупальца поднимающегося к поверхности воды осьминога. Сам фельдмаршал сидел выпрямившись, с неизменным рыжим париком на голове; в его руке была пачка бумаг. Помутневшие от старости глаза как и всегда глядели на удивление живо, в них горели искры злорадного разума.

— Через два часа на Петербургский вокзал прибудет поезд, — сообщил Берг еще до того, как коляска подъехала к столу. — На нем в Варшаву прибудет некий чешский аристократ. Граф Розвадовский сообщит вам, кто это такой, хотя и так все прекрасно об этом знают.

— Князь Богуслав Хотек? — Похоже, что Розвадовский смешался, как не уверенный в собственных знаниях ученик, которого вызвали к доске. — Ну да, он же чрезвычайный посол Австро-Венгрии, возвращающийся в Вену из столицы.