Сергей Снегов - Люди как боги (трилогия)

— Этого ты хотел, а не я. Вот уж никогда не было у меня желания выбирать в подруги змей, даже божественно прекрасных! И особенно — возлюбленную змею моего мужа!

Я сокрушенно покачал головой:

— Ах, какая пылкая ревность! Но как же быть мне? Мне предстоит распространять благородные человеческие порядки среди отсталых звездожителей, а моя собственная жена вся в тенетах зловредных пережитков. Какими глазами мне теперь смотреть на галактов и разрушителей? Какие евангелия им проповедовать?

— Когда ты так ухмыляешься, мне хочется плакать! — объявила она.

— Тебе это не удастся, — заверил я. — Через минуту ты будешь хохотать, я вижу это по твоим глазам.

Хохотать она не стала, но плохо начатый разговор закончился мирно. Список материалов был так обширен, что еле уместился на метровой ленте. Мэри провожала меня на «Волопас», мы обнялись и расцеловались. В салоне Вера сказала:

— Мэри хорошо выглядит, Эли. И здоровье у нее, кажется, крепкое?

— Здорова за двоих, так она сама сказала.

Вера внимательно посмотрела на меня, но разговора о Мэри не продолжала.

Все дни в полете были заполнены бесконечными совещаниями с Верой и ее сотрудниками. Их у нее была добрая сотня, и весь этот коллектив — а в придачу к нему и корабельная МУМ — разрабатывал детали вселенской человеческой политики. На одном из их симпозиумов о природе галактического добра и зла я, почти обалдев, выпалил:

— Что толку копаться в частностях? Мне бы встретиться с разрушителем нос к перископу, а там я соображу, как действовать.

— У тебя нет жилки политика, — упрекнула Вера.

— Сухожилья, а не жилки, Вера. Ибо ваши ученые речи так сухи, что я испытываю от них жажду буянить и ниспровергать добро.

— С результатами наших разработок тебе все же придется ознакомиться, — предупредила Вера.

С того дня я не ходил на совещания у Веры, а перед прибытием на Землю прочитал ее доклад Большому Совету — длинный список политических предписаний на все случаи похода. Ни один не поразил меня новизной. Все их можно было свести к нехитрой формуле: ко всем разумным существам Вселенной относись по-человечески, по-человечески поддерживай добро, по-человечески борись со злом. Мне кажется, не стоило так много трудиться, чтобы в результате выработать такой бесспорный катехизис.

— Я очень рада, что ты не нашел ничего нового, — заявила Вера хладнокровно.

— Что же тебя радует?

— А вот именно то, что наша галактическая политика тебе кажется бесспорной. Согласись, было бы печально, если бы руководитель величайшего похода человечества усомнился в его цели и задачах.

Какой-то резон в ее словах был. Во всяком случае, Большой Совет с энтузиазмом воспринял ее доклад «Принципы галактической политики человечества», аплодировал ей, как на древних митингах и съездах. Впрочем, и мне похлопали, хотя я расписывал не благородные цели, а материальные затруднения и не так воодушевлял членов Совета, как грозил им провалом всего похода, если безотлагательно не примут энергичных мер. После заседания члены Совета разъехались по производственным планетам — торопить отстающие космические заводы, а мы с Верой стали готовиться обратно. Несколько дней ушло на сбор материалов для Мэри. Я успел еще забежать к Ольге, она незадолго до нашего отлета на Землю уехала сюда рожать и теперь возилась с прехорошенькой дочкой Иринкой. Она возвращалась на Ору вслед за нами.

За четыре месяца разлуки Мэри очень пополнела, порывистая ее походка превратилась в неуклюже осторожную. Я в изумлении сперва свистнул, потом схватил Мэри на руки.

— Осторожней! — сказала она. — В прогнозе беременности таскания на руках не предусмотрены.

— Отшлепать тебя, Мэри! — высказался я, бережно ставя ее. — Хоть бы словечко! И Вера хороша, она-то, наверно, знала!

— Она знала, а ты должен был догадаться! — весело возразила Мэри. — И потом я же сказала тебе, что здорова за двоих; простой человек, не адмирал, сообразил бы в чем дело. А молчать мы условились с Верой, на Земле тебе хватило забот и без тревог о моем состоянии.

Я засыпал Мэри вопросами, кого она ждет, когда роды, как они пройдут. Мэри умоляюще подняла вверх руки. Давно я не видел ее такой довольной.

— Не все сразу, Эли! Через месяц получишь сына, срочно придумывай имя. Скажи теперь, как с моими поручениями?

— Сто тяжеленных ящиков — вот твои поручения. Старинные ядерные бомбы в музеях легче твоих грузов. Я чуть не надорвался, когда поднимал самый маленький ящик.