Вера Космолинская: Tabula rasa

Да, это верно, в ее глазах плясало игривое наслаждение, почти ласкающее, почти любимое…

Я ведь любил ее когда-то. Поэтому мой мир и рухнул.

Ну, и к чему бы это, а? То, что я теперь это помню?

Думаю, к смерти.

Ведь ко мне стала возвращаться способность думать.

Она прикрыла глаза полями легкой кружевной шляпки и что-то тихо мурлыкала себе под нос. Мелодию, одновременно легкомысленную и загадочную. Мелодию, под которую когда-то мы танцевали…

— Ты ведь даже не знаешь, кто я, — прошептала она, когда мы кружились в вальсе в Зале Парящих Колонн. Конечно, колонны вовсе не парили, это всего лишь название — парили танцующие. Сложная система гравитационных полей позволяла и парить по воздуху, и скользить по стенам, колоннам, и даже по потолку. Не спрашивайте меня, как это выходило. Спросите лучше наших инженеров.

Кто она? Разве это не очевидно? Одна из не самых богатых наследниц, но зато одной из самых звучных фамилий Веги. Прекрасная как смертный грех, немного смущенная, умная… и — кто может объяснить, чего именно бывает достаточно для того, чтобы мужчина потерял голову? Разве это можно объяснить словами? Неуловимые и неповторимые оттенки движений, взглядов, слов, мысли… которые, как нам кажется, мы угадываем, и которые, сливаясь с нашими собственными начинают звучать небесной музыкой, завораживающей и заколдовывающей…

— Мне все равно, — ответил я. — Какая разница? Сегодня такой прекрасный вечер.

— Прекрасный вечер, — повторила она. — А ты — прекрасный принц?..

Я засмеялся, покачав головой.

— Поверь мне, этот титул я слышал много раз!

И она негромко рассмеялась в ответ. А вокруг рассыпались звезды и вихрились туманности, порожденные укрощенным светом…

— Я люблю тебя, — сказал я.

— Что ты знаешь обо мне? — снова спросила она чуть грустно. — Только мое имя. Ведь я — никто.

— Лорелей, — сказал я. — Это волшебное имя.

— Бард, — произнесла оно мое имя в ответ. — Боже, мне кажется, я от тебя без ума.

— А я — от тебя, о Прекрасная Дама Без Пощады! — сказал я смеясь.

Она вздрогнула, прежде чем натянуто улыбнуться.

— Ты действительно так обо мне думаешь?

— Конечно. Кажется, это так романтично.

Последовавший за этим поцелуй был так долог и нежен, как рассеянная яркими блестками тьма.

— Расскажи мне, каково это — быть принцем? — шепнула она мне через некоторое время. — Пожалуйста…

Да… Это был волшебный вечер…

Лучше не помнить ничего, чем помнить это!.. Я застыл, согнувшись над сверкающей белизной и хромом раковиной. Счастье, что в ванной комнате никого не было, и никто за мной не следил — зачем следить за заводной игрушкой?! Что она может сделать? Ни шага в сторону! Верно?!!

Меня жестоко вывернуло… когда вдруг неведомым кошмарным спазмом вывернуло мою память…

Кровь и гарь…

Это были мои родные — отец и мать, мои сестры, братья — и их дети… Мои друзья и верные нам люди. Все, кто не предал нас — погибли.

Остался только я — я был им нужен. Всей Вселенной было ясно, что происходит между мной и Лорелей, как и то, что вряд ли семья позволит мне пойти на мезальянс и жениться на ней, как бы мне этого ни хотелось.

Но теперь, пожалуй, что я мог бы… Если бы пожелал…

Если бы…

Кем бы должен был я быть, чтобы по-прежнему желать этого среди всей этой бойни?!

Рваная рана в моем боку не была смертельной, хотя и причиняла жгучую боль и совершенно лишила меня сил, как и прочие мои раны, но их я почти не замечал, и думал, что доконает меня именно эта, если никто не добьет меня раньше. Тогда я еще не знал, что мне предстояло выжить.

Если только это можно так назвать.

Нас перестреляла наша собственная охрана. Насколько я их знал, они были профессионалами, а значит, взявшись за дело, должны были довести его до конца. Вот я и ждал, когда меня прикончат, даже не пытаясь притворяться мертвым.

— Как вы себя чувствуете, принц? — участливо спросил начальник стражи, остановившись рядом.

— Стреляй, и катись к дьяволу! — хрипло сказал я.

Я плохо его видел — в глазах у меня мутилось, а свет сотен ламп был беспощаден — будто врезающиеся в мозг клинки, в то же время не столь уж разгоняющие подступающую тьму… Моя правая рука накрывала мертвую, уже стынущую руку отца. Ворох окровавленного платья скрывал лицо моей младшей сестры, совсем рядом со мной. Опрокинутый стол скрывал от меня тела матери и брата, тут же были и другие, но я уже не мог думать — кто и где именно… Мое сердце рвала пронзительная боль, которую лишь немного заглушала мысль, что я расстался с ними со всеми ненадолго — сейчас я к ним присоединюсь. Сейчас…