Уильям Квик - Заложник вчерашнего дня

— Кто ты такой? — спросил Гарри. — Я слышал, как вышибала назвал тебя Фрего.

Это был тот пьяный, не без помощи которого Гарри сумел проникнуть в портовый бар. Но облик незнакомца сильно изменился. Вместо оборванного замусоленного пиджака на нем был изящный шелковый халат веселенькой расцветки. Странная сутулость тоже куда-то исчезла. Вишневого цвета лицо испещряли мелкие рубцы. Глаза его блистали в утреннем свете мелкой рябью широкой реки: бездонная зелень с вкраплениями янтаря — глаза дракона.

Гарри вспомнил, как они добирались в эту квартиру: рука Фрего дружески обнимает его за плечи, незаметный нож предостерегающе колет его плоть рядом с сонной артерией. Он безропотно шел с этим человеком, опустошенный и разбитый событиями последних часов.

— Впрочем, наплевать мне на это, — не совсем уверенно продолжил Гарри.

— Неправда, — ответил Фрего. — Ты хотел бы узнать. Или захочешь. Совсем скоро.

Даже голос Фрего изменился, поднявшись от сдавленного гортанного хрипения до приятного тембра, почти тенора. Лицо его, с коротким приплюснутым носом, теперь казалось чуть ли не симпатичным. Длинноватые волосы темно-коричневого цвета окружали порядочных размеров лысину и напоминали мех норки.

— Фрего? — переспросил человек. — Да, это мое имя. Одно из них. Твой папаша знает несколько других.

Глаза Гарри широко раскрылись.

— Мой отец?

— Угу. Гарт Хамершмидт. Он твой отец и мой старинный дружок. В самом деле, Гарри, когда ты был совсем маленьким, я частенько держал тебя на коленях.

Молодой человек заставил себя дышать ровно, вспоминая уроки Ши-цзу, крошечного японца — эмигранта с Земли. Ши-цзу обучил его многому, но прежде всего — правильному дыханию. Один из уроков был посвящен вероломству, напомнил себе Гарри. Кто угодно мог заявить о своей дружбе с Гартом Хамершмидтом. Многие так и делали. Иногда это даже оказывалось правдой.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — отрезал Гарри. — Чего ты хочешь от меня? Почему я здесь?

Фрего спокойно смотрел на него. Наконец, он вздохнул и хлопнул себя по коленям руками со сбитыми костяшками пальцев.

— Ты здесь потому, что твой отец подвергся нападению несколько часов назад, потому, что «Золотой Шар» превратился в руины в результате того, что в газетных хрониках называется огнем неизвестного происхождения. А еще потому, что ты, мой юный друг, оказался замешанным в передрягу, о степени серьезности которой и не подозреваешь.

За окном, на улице, ко входу в космопорт стекались работяги. Ворота порта выплескивали им группки рабочих ночной смены. В лучах утреннего солнца высокий забор сверкал подобно замерзшему водопаду.

— То, что ты говоришь, любой мог бы сказать. Узнать обо всем этом не составляет труда. — Гарри едва сдерживался, чтобы не сорваться на крик. Жив ли Гарт? Кто этот человек? Друг? Враг?

Фрего медленно кивнул.

— Да, ты прав. Любой мог бы, но не всякий может сказать: «Подавай-ка мне, дружок, мой охотничий рожок…»

Непроизвольно правая рука Гарри потянулась к глазам, чтобы утереть внезапно появившуюся на них влагу. Детский стишок, начало которого произнес Фрего, напомнил об отце. Гарт частенько повторял эти незамысловатые строчки маленькому Гарри, и теперь тот вновь почувствовал себя ребенком — усталым, напуганным, одиноким, но, наконец-то, попавшим в уютное и безопасное место.

— Ох, — чуть слышно сказал он. — Наверное, ты поможешь мне.

Фрего наклонился вперед, положил свои изуродованные руки на худые плечи Гарри и нежно погладил его, будто успокаивая какую-то маленькую зверушку.

— Конечно, я помогу, — сказал он. — Конечно.

Он летал. Полет походил на плавание, только не нужно было шевелить ногами. Он рассекал усыпанную звездами ночь, медленно и плавно вздымая руки и плечи. Внизу клубились темные тени.

Свет. Крошечная искорка, вначале слабенькая и красноватая, вскоре она превратилась в желтую и яркую. Он спланировал ниже и мощными взмахами рук понес себя сквозь ночной воздух.

Стены «Золотого Шара» покосились и опали, как лепестки увядшей розы. Среди дымящихся развалин стоял Гарт, воздев к небу массивные руки. Губы его беззвучно шевелились, но Гарри слышал безмолвные слова каждой клеточкой своего существа.

Он попытался спикировать, но наткнулся на какое-то упругое, невидимое препятствие. Лицо отца внезапно изменилось — и в этот миг окружающее пространство будто прорезал удар чудовищного ножа, от которого вокруг разлетелись брызги кроваво-красного цвета.