Александр Лобин - Последний выход

Я даже не запомнил момента, когда мы спустились — так плотно меня окружили призраки прошлого…

— Узнаешь знакомы е места? — Спросил Крюгер, включая фонарь.

Я не ответил. Думаю, ему и по лицу моему все было ясно.

На пару секунд я словно провалился на семь лет назад. Воздух как бы сгустился, наполнился шумом дыханья десятков людей, горькой смесью пота и страха, сдавленным шепотом (тут никто не смел разговаривать громко), и гулом вентиляции.

Хорошо помню, что детей (в смысле — совсем маленьких) не было, тем не менее, кто-то постоянно плакал, то в одном углу, то в другом. И совершенно не помню, что же делал эти долгие одиннадцать часов лично я? Не мог же я все это время пролежать, отвернувшись лицом к стенке? Однако из действительно личных воспоминаний меня посещало только одно — вот я стою согнувшись над раковиной и пытаюсь избавиться от остатков последнего ужина, но во рту сухо, как в пустыне и я лишь напрасно терзаю горло…

И пленка! Эта самая, так хорошо мне знакомая сиреневая гадость уже тогда была в унитазе! Я еще побоялся пить воду из крана, потому что принял эту муть за радиоактивную пыль!

— Ну, — Потрепал меня по плечу Крюгер. — Вспомнил что-нибудь интересное?

— Да так… Муть всякая мерещится.

— Тогда кончай с ностальгией. Задерживаться здесь не резон — вояки контролируют центральный вход, могут сунуться следом.

— Да, — спросил я, приводя себя в рабочий порядок. — А почему здесь никто не живет? Ведь какое козырное место!

— А хрен его знает, выражаясь по научному. Монолитовцы пытались этот бункер освоить, да что-то забросили.

Выход в подземный ход обнаружился за дверью со скромной табличкой «Топливный склад. Огнеопасно. Посторонним вход воспрещен». Надпись не врала — цисцерны для солярки и мазута здесь действительно имелись — но и всей правды не говорила: за фальшивым электрощитом располагалась еще одна дверь с кодированным замком, которую Доцент в три минуты открыл с помощью сканера. Как раз, когда он распахнул ее, где-то на поверхности ощутимо рвануло — взрывчатки наш пиротехник не пожадничал…

Крюгер, не оглядываясь, прошел примерно метров сто и остановился после первого поворота. Здесь ход расширялся, образуя как бы тамбур: отсюда шла лестница наверх, правда, заваленная, еще один заваленный ход вел налево, а основной маршрут продолжался прямо, но нормальный коридор превращалсяв трубу, наподобие той, что вела от Лаборатории к Свалке.

— Вот здесь пока и приземлимся. — Сказал Крюгер, скидывая рюкзак, шлем и доставая сигареты.

— Правильно. — Поддержал его Доцент. — Вы тут пока посидите, а я вернусь, поставлю там пару сюрпризов, а то как-то неуютно, когда тыл не прикрыт.

Разумеется, я спорить не стал: велено курить, так чего же лучше?

— А ты, Ботаник, парень спокойный… — Со странной интонацией протянул Крюгер, разглядывая меня сквозь сизые кольца табачного дыма. — Скоро сутки как мы идем, а ты до сих пор не спросил куда и зачем…

— Куда — это уже и так ясно. — Ответил я, стараясь попасть в тон. — А вот зачем? Это, действительно вопрос…

— А ты попробуй сам на него ответить!

— Это можно… Значит так: этого монстра пленочного мы, скорее всего трогать не будем — кому он мешает? Да и нет у нас при себе ничего подходящего — его ведь только сжечь можно, а это сколько ж горючки надо было взять с собой? Значит, основной интерес — в Лаборатории. Надеетесь там какие-то документы добыть?

— Вряд ли получится. Это ж не компьютерная игра, где папки просто на столах лежат — никто самого главного бумаге не доверит.

— А компьютеры?

— Мы уже обследовали две таких лаборатории. Везде одно и то же — все диски отформатированы! Там специальная программа стоит — если раз в неделю пароль не обновить, вся информация стирается автоматически. Да ты спрашивай, не стесняйся…

Вопросов у меня было заготовлено много. Но первым я задал тот, что на первый взгляд к делу не относился:

— Лично тебе, сталкеру, все это зачем? У тебя же все есть! Деньги, девки, власть, в конце концов.

— Ну, деньги после первого миллиона теряет смысл — на что их здесь тратить? Да и власть с девками — это еще не все. Свободы у меня нет, вот что. Я — джинн. Я все могу. А Зона — это моя лампа. И пока я в ней, я — ее раб.

— Неужели нельзя договориться?

— Можно. Но на их условиях…

— А что изменится, если мы обследуем эту Лабораторию?

— Этот… пленочный монстр — близкая родня Монолиту. А Лаборатория — его колыбель. Поэтому в Лаборатории — ключ к Монолиту.