Дмитрий Коробкин - Мастер третьего ранга

— Ладно, это все отложим на потом. Нас тут вроде как убивать собирались. Что с этим делать будем?

— Не знаю, как ты Иван, а я уверен, что вырезать эту погань нужно.

— Я с тобой полностью согласен, — устало ответил мастер. — Но не дохрена ли для них будет двух крутых пацанов, один из которых к тому же покалечен? Я про себя если что.

— Слушай, я ведь силой могу воспользоваться, — вскинулся парень. — Мы с Громом сожжем их нафиг, и дело с концом.

— Ага, или на вихре покатаем, пока их наизнанку не вытошнит. Ты забыл, как тебя в лесу после первого раза скрутило? Хотя давай сожжем, а заодно сгорят пленники, и ее сестры. — Качнул он головой в сторону Крапивки.

— Не надо! — испугалась она.

— Не бойся. У нас это называется сарказм. Плохой юмор. Насмешка, — успокоил мастер лесавку. — Мы этого делать не будем.

— Что, сваливаем по-тихому? — вздохнул ученик.

— Нет. Нельзя эту гниль просто так оставлять. — задумался мастер. — Сегодня будут истреблять тех, кто владеет силой, завтра рыжих или темноволосых, послезавтра тех, кто ложку держит левой рукой. Нужно давить эту гниду в зародыше. — Решительно стукнул он кулаком по столу и скривился от отдающей во все тело боли. — Ты нам, чем — нибудь помочь в бою сможешь? — обратился Иван к лесной деве.

— Не знаю, — вполне по-человечески подернула она плечиками. — Я не воительница. Я за цветами в лесу ухаживаю. Все существование только это и делала.

— Понятно. В ближайшей досягаемости, кто — нибудь из твоих сестер есть, кто может дать отпор?

— Есть, — закивала она. — Полынь, она может. Только ее, как и меня клеймили и в браслет заковали. Она здесь недалеко. Ее одежду чистить и стирать заставляют.

— В чем проблема? — удивился Иван. — Метнись вихрем и освободи ее.

— Я не могу. Только люди могут. А если я использую силу снаружи, они сразу узнают, поймают и накажут.

— Куда не кинь, хрен добросишь, — невесело констатировал мастер. — Похоже наш маленький военный совет снова в тупике. А часики тикают. Скоро забеспокоятся наши душегубы.

— Не забеспокоятся, — улыбнулась Крапивка. — Они уже пьяные под навесом в обнимку спят.

— Не забеспокоятся они, так староста всех на уши поднимет.

— Так, — поднялся со стула Юра, — где там твоя лебеда говоришь? Придется мне за ней метнуться. И пароль какой-то у вас для своих есть?

— Полынь, — поправила она. — Что такое пароль?

— Ну, слово или знак какой, по которому она узнает, что я от тебя. Не то подумает, какой-то из этих уродов на ночь глядя приперся, да в порошок меня сотрет.

— Просто скажешь, что от меня. Эти уроды, наши имена хрен знают. Называют как хотят, сволочи. — Подражая манере разговора мужчин глуповато сказала она.

— Ишь босота, — засмеялся Иван. — Нахваталась уже.

— Что такое босота? — в своей глупой манере вопросила она, и Иван засмеялся снова.

После долгих и трудных объяснений, с поиском недостающих слов и понятий, Юра кое-как понял, где искать ту самую Полынь. Он выбрался через маленькое окошко на задний двор, и, скрываясь в тенях от частых патрулей, стал осторожно пробираться во вражеский тыл.

Иван пересел из-за стола на кровать и откинулся спиной на стену. Сейчас он мог только ждать. Вся надежда была на подмастерье и сестру мающейся от безделья Крапивки.

Она внимательно смотрела на кряхтящего от боли мастера своими зелеными глазищами, на ее лице даже было некое подобие сочувствия.

— Как ты так… — она покрутила рукой, вспоминая правильное слово. — Покалечился? Я вижу и чувствую, что тебе очень больно.

— Расконтачивать кадавра полез, вот меня и шарахнуло, — ответил он, не подумав, что такая фраза автоматически вызовет кучу «А что такое».

— А что такое… — начала Крапивка.

— Погоди, — перебил он. — Я помешал встать мертвому. Разорвал связь.

— Этого нельзя делать, — округлила лесавка глаза. — Нельзя мешать.

— Где ты раньше была?

— Здесь, — глупо ответила она.

— Проехали, — смеясь, махнул рукой Иван.

— Что проехали?

Ивану было больно смеяться над этой дурехой. И он решил промолчать, дабы не развивать дальнейшее «А что, да почему». Тем временем она поднялась со стула и подошла к нему.

— Тебе больно, — говорила тихо она. — Давай я тебя полечу? Я не сильно умею, только деревья.

— Я сейчас бревно бревном, — ответил Иван, и сразу отрезая вопросы что уже зарождались в этой красивой головке сказал: — Лечи уже.

Она взобралась на кровать и собралась моститься ему на колени.