Дмитрий Коробкин - Мастер третьего ранга

— То есть, этот мастер, со своим сопляком, должен прорубаться сквозь орду людоедов, а после найти и уничтожить этого таинственного Влада, которого хрен кто видел? Да это несерьезно. Это невыполнимо.

— Безродный крайне удачливый сукин сын. Любят его, там наверху. Он — слабосилок, и вроде как неудачник, из таких замутов живым выходил, что от других, места мокрого не осталось бы. Я более — чем уверен, что он сейчас жив, здоров, в Криничном отсиживается.

— Каким бы удачливым он не был, на армию Влада его удачи не хватило бы, — резонно подметил Сергей.

— А где та армия? Ты за последние три дня хоть одного психа видел?

Сергей молчал, ожидая продолжения.

— Короче, я сам всего не знаю, но Влад, зная о подставе, отозвал своих психов в Озерный, тем самым расчистив Ивану дорогу. Ведьма, посыльная Влада, что отиралась у Егорыча, передала мне весточку от своего хозяина. И знаешь, что в ней было?

— Естественно просьба убрать Безродного.

— Ха! Как бы ни так. Там была просьба обеспечить мастеру безопасный путь.

— Бред какой-то, — удивился Сергей. — Зачем это Владу?

— Не знаю. Может из любопытства. Может для вербовки. Я должен был отпустить его с Богом, но как ты помнишь, решил по — иному. И черт же меня дернул связаться с этим Иваном, мать его Обитель.

— Ладно, с этим понятно, что нихрена не понятно, — задумчиво протянул Сергей. — Ты мне Паша вот, что скажи: почему ты так уверен, что Влад примет нашу банду?

— Все из той же весточки, — просто ответил он и зажмурился от боли. — Влад будто знал, что с нами будет. Мол, милости просим, если что.

Низко висящие над кромкой леса облака, на фоне светлеющего неба вобрали в себя весь свинец уходящей ночи. Звезды поблекли, и свет царственно восходящей в свои владения зари подкрасили облака вишневым цветом. Оттенок свежей крови быстро сошел на нет, сменился розовым, а после облака и вовсе стали напоминать комки невесомого, нежного крема, что зацепился за верхушки качающихся тощих елей.

из-за их зеленого частокола в небо взмыла темная точка. Она покружилась над лесом, сменила траекторию и направилась к растелившемуся серому полотну, которым на фоне алой зари казалась выгоревшая степь. Сделав несколько витков над буйством иссохших разнотравий, точка вновь изменила направление, и стала увеличиваться в размерах.

Расправленные, перепончатые крылья трепало на ветру, острая, змеиная головка на длинной тонкой шее, вытянулась словно стрела. Она была устремлена в сторону опустевшего поселка. Не растрачивая понапрасну силы, аспид расслабился и оседлал восходящие потоки. Чуткий слух не улавливал ничего, кроме свиста ветра рассекаемого крыльями и мелкой заостренной чешуей. Маленькие, зоркие глазки не замечали ничего кроме волн, гонимых ветром по поверхности выжженной степи. Ни зайца, ни суслика, не едва различимой в разнотравьях, глупой куропатки. Змей посчитал, что зря он выбрал это место для охоты. Мертвый, опустевший пейзаж.

Он уж хотел сворачивать обратно, пролететь перелесок, и попытать счастья над таким же пожухшим морем с той стороны перелеска, как почуял едва уловимый запах дыма. Его мать часто приносила вкусную, пахнущую дымом еду, и теперь этот запах у него ассоциировался с пищей. Где дым, там зачастую можно было раздобыть мясо погибших от безжалостной стихии жертв, или же найти обиталища двуногих, вокруг которых всегда было в достатке всяких мелких животных. Ну, или как совсем недавно, умыкнуть какую — нибудь вкуснятину из — под носа зазевавшихся людей, которые редко смотрят вверх, забывая, что жизнь кипит не только на земле, но и в небе.

Этой, промозглой ночью, когда от холода ослабло тело и летать было невмоготу, засадный тип охоты не принес плодов. Ни одной теплой тушки, не попало в поле его активирующегося ночью теплового зрения. Зато он сам, чуть не стал обедом своего более крупного собрата, который, не моргнув третьим веком слопал — бы его, если бы нашел.

Грозный, крупный аспид прошел совсем рядом от его распластавшегося на земле тела, но поскольку он был еще довольно мал, то за вечер быстро остыл и слился с общим фоном холодной ночи. Потому и остался жив. Страх от пережитого еще путался в его тонких нервах, и каждый день им двигала одна и та же цель: больше есть, чтобы скорей расти и более не бояться своих взрослых собратьев.

Напряженность энергетических полей, которые летучий змей воспринимал всем телом, ему не нравилась, но таких мест в последнее время стало много, и если не обращать внимания, то можно было влезть в опустевшую пещеру двуногих. А в ней найти что — нибудь необычное, но однозначно съестное. Напряжение, неприятно давившее на крошечный мозг рептилии, означало, что двуногих в своих гнездовьях нет, и можно безнаказанно копаться в их странных пещерах и добывать еду.