Эйлин О'Коннор - День святого Патрика

«Мы укроемся здесь. Переждём нападение. Три дня, семь дней, две недели — сколько потребуется. Потом выйдем, отстроим посёлок и начнём всё заново».

План был не слишком хорош. По правде говоря, он сильно напоминал изветшавшую тряпку, так много в нем было дыр и расползающихся ниток. Но другого не имелось.

Толстяк Бран непременно спросил бы, что произойдёт, если машины не вернутся откуда пришли, а осадят бункер.

А Патрик призвал бы на помощь Тарантино, да будет его чтиво криминальным во веки веков, аминь. «Если мои ответы пугают тебя, перестань задавать страшные вопросы».

А ответы не нравились и ему самому. Чёрт возьми, человечество — просто неистребимая болячка, если даже андроида они ухитрились заразить своими надеждами и страхами.

Умирать не хотелось, вот что.

Раз поймав себя на этом немыслимом ощущении, Патрик трезво оценил положение дел. Похоже, у него вышел срок эксплуатации. Или он изначально сошёл с конвейера бракованным. Его абсолютным приоритетом по-прежнему оставалось благополучие общины, но при этом он отдавал себе отчет в том, что сохранить собственную жизнь тоже хочется.

«Жизнь?»

Ладно. Пусть будет существование.

Интересно, есть ли у него свобода воли. Какие скрытые механизмы включатся в последний момент, заставляя его принять навязанное кем-то решение? И поймет ли он, что это не его собственный выбор?

Вера в бога не была прошита в настройках андроида. Очевидно, для священника это не считалось обязательным. Иногда его начинал терзать вопрос, верит ли он в себя.

Кто он такой? Всего лишь машина из прошлого, того прошлого, которое обглоданным собачьим скелетом легло на морское дно и погружается в песок всё глубже, вытолкнув напоследок крошечный пузырек воздуха. Давай признаемся откровенно, святой отец: ты ведь тоже принадлежишь ему. Пусть лишь отчасти, лишь в той степени, в которой стрела принадлежит выпустившему ее луку. Хочешь сказать, что это ерунда и стрела летит свободно, выбирая цель и прокладывая маршрут? Вот именно, святой отец, вот именно.

У вас даже нет полноценного летоисчисления. Оно ведётся от первого года жизни общины. Но вам не известно, ни как давно случилась война, ни сколько она длилась. Те, кто нафаршировал тебя информацией, как индюшку рисом, не удосужились сообщить об этом. По умолчанию Патрик предполагал, что первые разбудившие его поселенцы и были отрыжкой войны. Но иногда его охватывали сомнения.

— Мне надоело здесь торчать!

Он обернулся на сиплый голосок.

— Идём, Фани. Пора возвращаться.

Половину пути они проделали в полном молчании. Девчонка что-то сосредоточенно обдумывала, кусая губы.

— Ты что-то хочешь мне сказать, Фани?

Она только вызывающе фыркнула.

«Еще лет сто назад нельзя было даже представить, чтобы семилетняя малявка ответила мне настолько непочтительно. Возможно, я допустил ошибку, когда не выбрал для себя роль ангела, посланного к общине великими людьми прошлого. Еще роль чародея мне неплохо бы удалась. Борода и мои развевающиеся седые космы удачно вписались бы в образ».

Патрик ухмыльнулся. Свобода выбора, да? Правда остается правдой, ложь становится историей. На том стоит Авраам Линкольн, Охотник на Вампиров.

Бывают ли андроиды дураками, вот в чем вопрос. Похоже, ответ будет утвердительный для того, кто выбрал правду вместо выдумки: я всего лишь наставник, который должен вдолбить в ваши тупые головы нехитрые правила, оставленные в наследство моими создателями. Любите друг друга умеренно. Не позволяйте чувствам диктовать рассудку. Не привязывайтесь. Помните о важности своих жизней.

Что ещё?

Гамбургеры — краеугольный камень здорового питания.

— Рот удерёт оттуда.

Патрик не сразу понял.

— Что?

— Рот сбежит со скалы, — повторила Фани. Губы сжались в твердую линию. — Он сам так сказал. Сказал, что на востоке видели оленей, и нечего ему торчать…

Патрик не дослушал. Он отшвырнул пустые тюки, подхватил Фани и рванул с места.

Он мчался, твердя себе, что ничего страшного не случится оттого, что охотник бросит свой наблюдательный пост. В конце концов, они были там всего пару часов назад, и ничто не предвещало…

Густую лесную тишину прорезал отвратительный визг трещотки.

Человек бы оцепенел. Андроид продолжал бежать. Но несколько секунд этот бег был ни чем иным как формой оцепенения.

Фани вывернулась из его рук диким зверьком, спрыгнула на землю и помчалась рядом со священником, не отставая ни на шаг.