Роберт Блох - Образ жизни

Почти три часа спустя Джон Хендерсон явился под порог дома. Лайонел Дрейк и его дочь услышали тяжелые шаги в зале, и Эйвис побежала навстречу Хендерсону, когда тот обессилено приник к дверному косяку.

— Джон, что случилось? — спросила она. — Мы с папой вернулись несколько часов назад — никто не знал, где ты и что с тобой. — Она внимательно оглядела его. — Нет, правда, в чем дело?

Хендерсон не ответил. Он прошел мимо нее, плюхнулся на диван и спрятал лицо в дрожащих ладонях.

— Фрица Лейбера ради, что с тобой? — изумилась Эйвис.

— Да, в чем проблема, дружище? — присоединился к дочери старый Лайонел. — Ты выглядишь так, будто привидение увидел.

Собравшись с духом, Хендерсон вытащил из кармана куртки книгу — потрепанную, но все еще читаемую. Дрейк взял ее, прищурился, разбирая название.

— «Бессмертная буря», — прошептал он. — История фантастического фандома, автор — Сэм Московиц. — На мгновение воцарилась мертвая тишина. — Где ты это нашел?

— Там же, где и все остальное, — ответил устало Хендерсон. — Где лежат номера «Пиона» за пятьдесят шестой год. В подвале Честера Полка. Да, того самого, что состоял в переписке с Нэнси Шер, Джо Гибсоном, Эрлом Кемпом и даже самим Уильямом Ротслером. Того, что присутствовал на конвентах. Там все написано. Я прочел.

— Так расскажи! — Эйвис, кажется, успокоилась. — С самого начала. Пап, разве это не чудо?

— Лайонел Дрейк, судя но лицу, едва ли был согласен с дочкой. С минуту он стоял, держа «Бессмертную бурю» в своих старых, морщинистых руках, затем — осторожно положил книгу на стол.

— Не хотите выпить? — вдруг предложил он. — А потом можем поговорить.

Хендерсон не глядя залил в себя два бокала — и застыл, уставившись в стену.

— Ну, не тяни, — подбодрила его Эйвис. — Расскажи нам обо всем.

Когда Хендерсон заговорил, он смотрел на старика, а не на девушку.

— Что тут рассказывать… — прошептал он. — Вы ведь даже не удивлены. Вы знали о журналах — о том, что там написано?

Лайонел кивнул.

— Другие копии находили и раньше, сдается мне. Даже «Бессмертную бурю». И вы, в компании других именитых фэнов, скрыли все от остальных — от наивных простофиль вроде меня.

Эйвис недоуменно перевела взгляд с отца на Джона.

— Вы это о чем? — прищурилась она.

Лайонел поднял было руку, но Хендерсон покачал головой.

— Она должна знать правду, — сказал он. — Пришло время хоть кому-то узнать правду. В том виде, в каком она предстала передо мной сегодня вечером. — Он перевел взгляд на девушку и обратился уже к ней, напрямую. — Я нашел старые фэнзины. И прочитал их. Я не смог бы за это время изучить их досконально, плюс ко всему там куча старых писем, но того, что я вычитал, хватило с лихвой. И я знаю, о чем говорю — впервые в жизни понимаю, о чем говорю. Увы, но все, чему меня когда-либо учили, все, что я знал… оказалось выдумкой. И твой отец об этом знает, Эйвис. Он и его друзья знали об этом с самого начала, но сознательно скрывали и перевирали это знание. Во-первых, фандом никогда не был каким-то преследуемым меньшинством. Не было ни мучеников, ни целеустремленной группы ученых, ищущих решения проблем будущего. Были только мужчины и женщины, что писали истории для публикации — в сохранившихся книгах в твердой обложке и в коммерческих журналах, которых до нас не так уж много дошло, а те, что все-таки дошли, надежно припрятаны людьми твоего отца. Людей, что сочиняли эти истории, фэны того времени называли «профессиональными писателями» — а порой даже «забронзовевшими мастодонтами». Кто-то из них был, несомненно, талантлив. Кто-то даже обладал солидными научными познаниями. Но никто из них не изобретал того, о чем писал. Они даже не были величайшими писателями своего времени. Сами же фэны были другой, отдельной группой. Легенда объединила коммерческие журналы с фэнзинами, но различия есть: фэнзины — это просто любительские публикации, в частном порядке напечатанные и востребованные в малом кругу. Большинство фэнов были подростками. Кто-то увлекался наукой всерьез, да, но далеко не все. И они не стремились спасти мир. Они просто развлекали себя. Знаешь, что я вычитал в одном журнале? Там чуть ли не прямым текстом написано, что фандом — это просто «еще одно дурацкое хобби».

Хендерсон выдохнул и взглянул на лежавшую на столе «Бессмертную бурю».

— А в этой книге, — продолжил он, — рассказывается о самых ранних фэнских организациях. О том, как они враждовали меж собой. Те, кто основали их, не были какими-то там суперменами. Такер был киномехаником, Уоллхайм — редактором газетки. Лаундс никогда не был настоящим врачом. Его «док» — это просто прозвище. Как видишь, это все миф — история о Фандоме, что хранил факел знания, ярко горящий во тьме невежества. Они не были святыми, не были гениями — сборище простых ребят, объединенных общим интересом. Да, у них были клубы, и у них были собрания, и они формировали близкие дружеские отношения, а иногда фэны даже образовывали семьи. Но все остальное — бред. Ложь и пропаганда, скармливаемая глупцам и возвышающая твоего отца и его друзей над этими глупцами. Над наивными дурачками вроде меня.