Георгий Старков - Дневник Кати Громовой

«А если и там то же самое?» — ляпнула я. Рома молчал-молчал, потом сказал: «Надеюсь, это не так». С тем и ушёл. А я заметила, что он так почти и не пил чай. Понюхала — гадство. А ведь я ещё вечером перед сном пила тот же чай, и всё было нормально.

Зря я съела эти отвратительные печеньки из холодильника — теперь тошнит и живот бурчит без остановки. Но ничего другого съестного в доме не было, не гнилым мясом же травиться.

Сегодня никуда не ходила, кроме комбината. Со склада привезли полную гадость, и тут уж все девчонки догадались, что дело нечисто. Поползли перешептывания по углам, но я в них не участвовала. Пытались готовить хлеб и плов из того, что было — получилась такая каша, что смотреть мерзко. Только консервы вроде тушёнки и маринованных овощей были более-менее нормальными (и то не все), вот мы и пожарили тушёнку с овощами и состряпали блюдо, которое потом отдали мамонтам.

Оцепление со складов сняли — Рома разрешил всем желающим пройти туда и самим убедиться, во что превратились запасы. Точнее, его заставили это сделать, потому что все решили, что он в сговоре с Мамонтом вывез в Иркутск всю еду, оставив только гниль, которым всех кормят. Конечно, мамонты тут же разобрали ящики с водкой и напились в хлам. До сих пор слышен их ор на улице. Мне бы, конечно, тоже бутылочку, но соваться к мамонтам, когда они в таком состоянии, себе дороже.

Ходила в комбинат — там всего десяток девчонок. Сказали, что из складов ничего больше не возят. Я уговорила Женю пойти со мной туда, может, нам тоже что-нибудь достанется. Она боялась, и я подбодрила её, сказав, что если она будет со мной, нас не тронут — мамонты знают, что со мной лучше не связываться (в этом я была совсем не уверена, просто хотела уговорить Женю). Мы дошли до места, прячась по дворам. Ещё на подходе увидели труп, он лежал на снегу возле открытых ворот. После такого входить в территорию уже не рискнули, тем более что за забором были слышны пьяные голоса. Так и вернулись ни с чем.

Теперь сижу, как на игле. Где Рома? Что вообще происходит? Осталась ли хоть какая-то еда в городе?

Есть хочется. А в холодильнике уже даже не гниль, а лишь кости и какая-то серая пыль на месте продуктов. Я выпила полный желудок воды, так голод не так сильно чувствуется.

На улице слышна стрельба.

Отключился свет.

Замечательно. Теперь и батареи стынут. У меня ощущение уже виденного. Как там это называется — дежа-вю?

Стрелять вроде перестали. Не знаю, есть ли на улице люди — уже слишком темно, чтобы разглядеть, к тому же в окнах нет света. В доме всё холоднее — сейчас, наверное, не больше 10 градусов. Сижу в дублёнке.

Дорогой Дн

Дорогой Дневник, я

проверка проверка проверка

Ну, вроде пишет. Тут такой дубак, что пришлось десять минут катать стержень от ручки в ладонях, чтобы паста не сворачивалась. Буду писать быстро, пока она опять не замерзла.

Итак, дорогой Дневник. Я в частном доме в Васильевском квартале, и делать мне абсолютно нечего, кроме как писать о событиях последнего дня, так что готовься к длинной записи.

В этот дом меня привёл Рома. Я уже почти решила сама выбираться из квартиры, и тут он прямо ввалился ко мне. Выглядел страшно: весь трясущийся, на щеке синяк, вместо кожанки какой-то изодранный синий пуховик — в общем, опять еле узнала его. Он сказал, чтобы я быстро оделась и пошла с ним, если хочу жить. Я, конечно, стала спрашивать о всяком, но он сказал, что нет времени, всё потом расскажет. Ходили по дворам, Рома и сам не понимал, куда именно хочет пойти. Когда я спросила, чего он хочет, он ответил: «Нужно найти укромное безопасное местечко на время». Я сразу подумала о микрорайоне, где жили мы с Мартой, до него нужно было идти через весь город. Поэтому сказала: «Тут не очень далеко есть квартал с частными домами». Рома сразу согласился — оказывается, за всё время, проведённое в Пригорске, он так и не выучил расположение кварталов. В общем, мы туда и пошли по моей указке, причём каждый раз, когда Рома видел хотя бы одного человека издалека, то сразу приказывал мне сворачивать с ним в сторону, прятаться.

На улице Зорге наткнулись на два трупа. Мне показалось, что их не расстреляли, а закололи ножами. Крови было очень много, она была разбрызгана метров на десять вокруг. Мне стало плохо, и Рома сказал: «Только не вздумай сознание потерять, я не хочу нести тебя на руках, и сам уже на пределе». Когда пришли в Васильевский квартал, Рома первым делом проверил, нет ли дыма из труб, потом выбрал самый дальний дом на улице, так что пришлось ещё полкилометра пройтись. Я спросила, кого он так боится, и он ответил: «Всех». Зашли во двор, Рома выбил дверь гаража, нашёл там топор и лом и выломал дверь веранды. Внутренняя дверь не была заперта изнутри. Мы зашли, и я сразу поняла, что в доме есть чумные трупы — запах стоял, не очень сильный, но ощутимый. Рома вообще не обратил на это внимание, сразу стал ломать шифоньер в гостиной, чтобы можно было печь растопить — точь-в-точь как мы с Мартой год назад. И стал рассказывать, что происходило в городе, когда я сидела дома.