Георгий Старков - Дневник Кати Громовой

Знаешь, после того, как в Пригорске начали болеть люди, я боялась читать о ГЧ — новости, конечно, смотрела, но узнать больше про саму болезнь, что это вообще такое, не хотела. Но сейчас лекарство уже есть, так что днём я целый час залезала на медицинские сайты и читала о заразе. Расскажу тебе то, что я поняла.

ГЧ — это гиббонья чума. На сайтах написано, что это неправильное название, потому что ничего общего с чумой она не имеет, просто так её стали именовать газеты. Правильно ГЧ называется «энцефалопатия Фиттипальди», так что я понимаю тех газетчиков, которые дали ей название попроще. Тем более, что она действительно произошла от гиббонов. Я думала, что всё началось в Бразилии, но, оказывается, первые заражённые люди были в какой-то там Мьянме, а в Бразилии ГЧ впервые стала большой эпидемией. Сначала болезнь была слабой и почти никого не убивала, но она мутировала и скоро стала смертельной. Кстати, как я поняла, именно поэтому так долго не могли найти лекарство от неё: ГЧ постоянно меняется, и даже если найти от неё средство, то буквально через несколько дней оно может перестать действовать на новых заражённых. Но сейчас китайцы всё-таки нашли единое лекарство, которое должно вылечивать всех.

Заразиться можно как угодно — при разговоре, прикосновении, питании из одной тарелки, переливании крови, сексе. Потом примерно неделю ничего с виду не происходит, но человек уже заражён и может заразить других. А вот потом начинается. Вирус входит в мозг, и с человеком начинают происходить странности — резкий сухой кашель, внезапно возникающее чувство голода, температура, потеря сознания. Почти всегда на спине и груди выступает красная сыпь, иногда на шее тоже. А самое страшное — просто так, без всякой причины начинает страшно болеть всё тело. Это из-за того, что вирус действует на место в мозгу, которое создаёт чувство боли. Так длится ещё неделю, становится всё хуже и хуже, потом человек умирает («от отека мозга» — я не совсем поняла, что это такое). У некоторых людей ГЧ идёт почти невидимо, но большинство мучаются страшно, прежде чем умереть. После смерти тело больного всё ещё заразно, поэтому их обычно сжигают.

А вот самое главное, что я узнала: оказывается, три человека из ста всё-таки выживают после заражения! Болеют, как все, кашляют, страдают от боли, а потом всё проходит (только сыпь остаётся), и они выздоравливают. А заболеть снова не могут, потому что у них появляется иммунитет к ГЧ, причём ко всем её формам! Китайские учёные изучали именно таких людей, чтобы создать своё лекарство.

Когда я читала о выживших, то сначала думала: «Счастливчики!». Но потом дочитала статью, и мне стало их жаль. Сами они выздоравливают, но вирус внутри них остаётся, и они всё равно могут заражать людей. Поэтому с ними никто не общается, их кладут в карантин, а в некоторых странах даже были случаи убийства — люди боятся их. Бедняги.

Там ещё был список стран, где ГЧ распространился шире всего. Первые три места — Китай, США и Бразилия (там вообще почти всё население заболело). Слава богу, Россия только на восьмом месте.

Всё будет хорошо. Китайцы уже рассылают своё лекарство по странам, в Россию тоже. Главное, чтобы никто из нашей семьи не заболел, пока его не доставят в Пригорск.

«Водолей» закрылся, а другой ближайший продуктовый магазин находится далеко через улицу. Так это что, теперь каждый раз придётся туда-обратно ходить?! Вообще, говорят, по городу много чего закрывается из-за ГЧ, но для меня лично это первый случай, когда реально неудобно становится.

Нет, нет, НЕТ!!! Лекарство не работает! Вирус уже успел слишком сильно измениться! Почти все люди, которые приняли лекарство, всё равно умирают! Как же так?

Сегодня мама снова серьёзно разговаривала с отцом. Она хочет, чтобы мы все уехали в Прохоровку к бабушке, потому что в городе из-за ГЧ стало слишком опасно, а в деревне людей меньше, да и не заболел там пока никто. Я её поддержала и стала упрашивать отца согласиться. Женя с Ваней тоже сказали, что лучше пожить немного в деревне, чем быть запертой в четырёх стенах в заражённом городе. Папа ответил, что если мы все так решили, то он отвезёт нас завтра в Прохоровку, а сам вернётся и продолжит работать. Мама ничего не сказала, но потом, когда я мыла посуду, она тихо сказала мне, что всё равно уговорит его остаться в деревне. Я думаю, это у неё получится — мне тоже показалось, что папа сейчас из чистого упрямства не хочет признать нашу правоту.