Игорь Азерин - WW III. Операция «Эпсилон»

Из-за таких мыслей он не хотел подниматься сюда, в убежище. Внизу работа отвлекала. Тягостно здесь. А ещё эти люди рядом, которые сомневаются в том, что он видел собственными глазами. Они чуточку на стороне врага.

Пришёл Мацкевич. Как обычно с новостями. Оказывается, для караульной роты военный автомобиль доставил какой-то груз, и он, присоединившись к солдатам, вышел из здания. Сильных пожаров там не наблюдалось, но кое-где пламя виднелось. Больше было дыма и тления. Небо пасмурное, но тучи не были низкими и дождя не сулили. Земля сплошь забросана ветками, листьями, кусками бумаги, пластика, стекла. Всякий столб или ограда, если не упавшие, то покосившиеся или погнутые.

Административное трёхэтажное здание на территории объекта стояло без окон, крыша частично сорвана. Почти полностью снесена ударными волнами декоративная защита антенн космической связи, прикрывавшая их от чужих глаз; несколько человек освобождали элементы антенн от обломков. Автомобили со стоянки отброшены к стене здания, все они сгорели.

Пол турникетного зала усыпан стеклянным крошевом. Помещение «гардероба» почти не пострадало (оно не имеет окон), а вот большую металлическую дверь подклинило и её с трудом открыли – об этом Мацкевичу рассказал сопровождавший его сержант караульной роты.

Снаружи портативный дозиметр показывал 42 мкЗв/ч. У входа в административное здание висело табло, показывавшее температуру, время и уровень радиации, и Калинин припомнил, что самый высокий показатель, который он на нём видел, это 0,26 мкЗв/ч. Максимальная эффективная доза для мирного времени – 0,3 мкЗв/ч, а несколько часов назад её повысили до 0,5 мкЗв/ч, то есть была введена норма военного времени. Значит, на поверхности фон превышен больше чем в восемьдесят раз по новой общегражданской норме.

Комбинезон, обувь и противогаз Мацкевич оставил в специальном помещении убежища, где хранились средства защиты после использования. Он также принёс свой мобильник: никаких пропущенных звонков и сообщений не было. Дело в том, что в «гардеробе» специальная аппаратура подавляла радиоволны в диапазонах мобильной связи.

Рассказ Мацкевича прервало обращение премьер-министра.

В каждом из жилых помещений бомбоубежища находилось по одному экрану и по паре громкоговорителей системы ОКСИОН. Всё время на экранах транслировались правила поведения в условиях радиационной опасности, технологических бедствий, эпидемической обстановки, приёмы оказания медицинской помощи и прочее. Когда подразделения ПВО обнаруживали вражеские цели, то подавался сигнал воздушной тревоги. С момента объявления тревоги и до сей минуты в Московском регионе не было команды отбоя.

Ещё за четверть часа до начала обращения премьера люди уже начали занимать места поближе к информационным экранам. Ровно в двенадцать часов зазвучал голос исполняющего обязанности Президента. Голос как бы придавленный, неровный, слабый. Не хватало в нём, явно, гранитной тяжести и твёрдости. Говоривший сидел за высоким массивным столом, на фоне карты России. Одет он был в тёмно-синий костюм и чёрную рубашку. Лицо казалось тёмным, глаза суетливо бегали между телесуфлёром и объективом камеры.

«Соотечественники, товарищи. Против нас совершается чудовищное преступление. Оно совершается и в эти минуты, для кого-то из нас – в последние. В третьем часу ночи по московскому времени Соединённые Штаты Америки, а может, кто-то из их вассалов (точно мы не знаем, но обязательно узнаем), но можно не сомневаться – с ведома руководства США, был уничтожен самолёт, на котором наш Президент возвращался из Южной Америки. Теперь у нас есть основания полагать, что это было намеренное преступление против нашей страны и отвлекающий манёвр. Тогда, в первые минуты, мы ничего не знали. Уже через две минуты, как только Министерство обороны доложило о потере связи с самолётом Президента, мы пытались связаться с руководством Соединённых Штатов, Великобритании, Франции, Германии и других стран НАТО, чтобы предотвратить возможный глобальный инцидент. Мы связывались и по прямой линии, и через посольства – тщетно. В то время, когда мы пытались выйти с ними на связь, они атаковали нашу спутниковую группировку и почти одновременно начали ракетно-ядерную атаку на нашу страну. Увы, своим коварством и внезапностью враг добился временного преимущества над нами. Мы ответили, но с опозданием…»

В убежище царила полная тишина. Даже несколько маленьких детей, находившихся тут, не издавали в эти секунды ни звука. В большей части России обращение передавалось через громкоговорители, однако здесь была возможность получать и видеосигнал. Ещё до начала трансляции прошёл слух, что её будут вести с Останкинской телевизионной башни, куда фельдъегеря доставили запись. Нескольких работников, обеспечивших выход сигнала в эфир нашли в убежище возле башни. Электроснабжение телевизионного комплекса прерывалось с началом ракетной атаки, но на нём имелись и автономные мощности, кои и были задействованы.