Игорь Азерин - WW III. Операция «Эпсилон»

Постепенно хождения прекратились, люди заняли своим места, и только курильщики иногда проходили к заднему борту, надолго там задерживаясь. Колонна немного продвигалась, и снова останавливалась. Ильяс воспринимал всё это как многократно повторяемый сон. Сейчас опять колонна остановится, снаружи зазвучат голоса, команды… Его сознанием завладело чувство нереальности, словно он смотрит на происходящее со стороны, как зритель, просматривающий фильм в кинозале. Сказывалась усталость. Он больше суток практически не спал, а ведь столько всего навалилось.

Но вот колонна начала ползти без остановок. Снова неровности полевой дороги, вслед за этим – тёмные улицы маленького посёлка (наверное, Речника), выезд на узкий асфальтированный путь – сплошь в ямах и трещинах. Ильяс оставался с семьёй, тихо разговаривая с Айнурой и детьми, а когда минут через двадцать колонна встала, он прошёл в конец кузова и примостился у борта, где несколько мужчин что-то тихо между собой обсуждали.

В этот раз остановка понадобилась для заправки. Десятки топливовозов, военных и гражданских, выстроились вдоль дороги. Несколько офицеров направляли их к машинам, в зависимости от топлива, потребляемого моторами. Спросили у солдат: где находится эта местность? Оказалось, между посёлками Чистополье и Речник.

Ильяса немного мутило. Слабые позывы тошноты поднимались от солнечного сплетения. Но он почему-то был уверен, что это не следствие радиационного заражения, а просто от усталости: такое с ним случалось и прежде. Ему хотелось покинуть кузов, отойти в сторону, в поле – и лечь на холодную землю. Хотелось вытянуться телом, выпрямить лёжа ноги.

Покидать транспорт во время этой остановки было запрещено, но Рахматуллин, попросив подвинуться одного из мужчин, спрыгнул на землю. Старший по салону, находившийся здесь же, у борта, напомнил о запрете. Сразу же подошёл солдат из оцепления, стоявший в нескольких шагах от машины.

– Нельзя!

– Тошнит, тошнит меня. Надо отойти. Там у меня семья осталась, не убегу, – грустно усмехнулся Ильяс, показывая большим пальцем на прицеп.

Солдат отступил.

– Только чтобы офицеры не видели. И быстрее. Заправка быстро закончится.

Рахматуллин сделал несколько шагов в сторону от машин, сбежал вниз по обочине и отошёл от дороги шагов на двадцать. Огляделся. Подняв взгляд, он увидел в небе слабое багровое свечение и туманные точки редких звёзд. Вереди и слева, за колонной, растеклось красное зарево – до него было, возможно, чуть более десятка километров. Снова поднял взгляд к небу. Пустота и холод. Надо возвращаться.

Транспорты заправились и колонна двинулась дальше. В кузове обсуждали новости, которые удалось узнать на стоянке от военных и водителей бензовозов. По всей видимости, ехать предстояло до одного из посёлков на западе области: Чулым, Каргат, Кочки, Довольное. Там разворачивались временные эвакопункты и лагеря, а может быть, и постоянные. У Каргата, рассказали солдаты, военнообязанных мужчин снимают с машин и определяют на сборный пункт, что расположен возле бывших военных складов. Железнодорожное сообщение прервано возле аэропорта Толмачёво, где до сих пор горит топливный терминал и имеется сильное радиационное заражение. Колонна выйдет на трассу Р-254 через Прокудское, в десятке вёрст от уничтоженного аэропорта. Возможно также, что колонна пойдёт до железнодорожной станции в Коченёво, откуда людей отправят на поездах в западном направлении. Слухов было много, только стоило ли им верить?

Салон вновь был освещён: на потолочные шпангоуты повесили два фонаря. Усталый Ильяс сел рядом с Айнурой, ему освободили место, чтобы он мог вытянуть ноги. Рядом с ним татарские женщины выкладывали свои съестные припасы, чтобы накормить мужчин, детей и подкрепиться самим. Он посадил Гулечку себе на ноги, взял огурчик, разломил его надвое и отдал половину дочке. Жена протянула ему кусок хлеба и блюдце с ломтиками нарезанной бастурмы. Выбрав ломтик покрупнее, он тут же дал его сыну.

Запах еды, распространённый татарской общиной, раздразнил аппетит у остальных беженцев: по всему салону зашуршали обёртки, зазвучали слова приглашений к трапезе… Ильяс ел молча, лишь иногда отвечая на малозначимые вопросы или замечания близких. Тошнота прошла, в желудке зародилось приятное насыщающее тепло и стало расходиться по всему телу. Когда наелся, очень захотелось крепко заваренного горячего чая с молоком, который ему всегда подносила жена после еды. Но где теперь взять кипяток? Айнура, зная, что муж захочет пить, уже протягивала ему пакет топлёного молока.