Ник Никсон - Жажда. Тёмная вода [СИ]

— Мне плевать! — отмахнулся Кобальт. — Я хочу остаться.

— Мы возвращаемся в Мид! Я должен объяснить людям, почему я завтра открою двери и позволю этим ублюдкам забрать моего лучшего сталкера, героя, мужа моей дочери. И я ничего не могу сделать, чтобы этому помешать. И не знаю, как смотреть потом им в глаза, но я вынужден это сделать, потому что или ты, или они. Я все сказал.

Глаза у Бати покраснели, в них появились слезы, но старый вояка ни за что бы не позволил пустить их наружу.

Они вышли на улицу.

— Мы уезжаем! — твердо сказал Батя, чтобы слышал не только Кобальт, но и гвардейцы. — Ноги моей больше здесь не будет!

Сели в машину. Водитель, чувствуя напряжение в салоне, вдавил педаль. Джип выскочил из Спасских ворот и взял курс «домой».

Петр упал неожиданно и тихо, словно высохший осенний лист. Еще минуту назад откалывал киркой кирпичи, шутил, подбадривал Витьку, а сейчас лежал навзничь на горячем бетоне с неестественно искривленным выражением лица.

Стемнело, стояла изнуряющая духота. Главные часы на башне показывали четверть десятого.

Витька затащил Петра внутрь мавзолея и уложил на плед. Старик держался за грудь, жадно захватывал воздух ртом.

— Эй! — Прораб вбежал за ними следом. — Еще сорок минут работать! Что у вас там?

Петр кряхтел, зажмурившись от мучительной боли. На лбу выступил холодный пот.

— Ему очень плохо. Наверное, сердце. Его надо к врачу.

— Где ж я тебе его возьму? — сказал Прораб. — В Кремль меня не пустят — я такой же бомж, как и вы.

Витька взял Петра за руку. Рукопожатие старика все еще оставалось сильным — он продолжал цепляться за жизнь.

— Иди заканчивай работу, ему уже не помочь, — Прораб пристукнул требовательно ногой.

Витька прислушивался, Петр пытался что — то сказать.

— Ты меня слышишь? Работать! А то еще пять литров штрафа выпишу.

— Да заткнись ты уже! — рявкнул Витька.

Прораб постоял недолго и, буркнув что — то под нос, ушел. Снаружи продолжали греметь кирки и грохотать носилки с камнями.

Витька вытащил из тайника Петра бутылку с водой, дал хозяину несколько глотков. Спустя минут десять, а может и полчаса — Витька совершенно потерял счет времени — Петр перестал кряхтеть. Стал дышать размеренней, тело обмякло и лишилось сил.

Скрюченным пальцем он указал на тайник. Витька решил, Петр хочет еще воды — протянул ему бутылку, но тот сделал жест, означавший, что можно оставить воду себе.

В тайнике, в целлофановом пакетике, хранилась небольшая книжка размером с ладонь.

Сергей Есенин — «Сборник стихов».

Петр раскрыл пальцем книгу и указал на текст. Витька начал читать.

Петр слушал стихотворение абсолютно умиротворенно. Когда Витька закончил читать, у старика из глаз потекли слезы.

— Я натворил так много зла…

— Молчите лучше, отдыхайте.

Петр указал на книжку и произнес, делая долгие паузы между словами:

— Читай… между… строк…

Витька кивнул, совершенно не понимая, что говорить в такой ситуации. За тот короткий срок, что он горбатит на Прораба, Петр стал ему настоящим другом — которым Кобальт не стал за пятнадцать лет.

— Исправь мою ошибку, — сказал Петр.

— О чем вы говорите?

— Освободи ее.

— Я не знаю как.

— Жатва… не позволь ей…

Петр закрыл глаза. Постепенно его дыхание становилось все тише, и, в конце концов, грудь перестала вздыматься.

Умер.

Вскоре вернулись работяги. На мертвого старика, с которым вместе работали весь день, никто не обратил внимания. Их заботила только вечерняя норма воды и те протухшие крохи, что здесь принято называть едой.

Витька попросил у Прораба разрешения похоронить Петра.

— Здесь негде. Скоро тут все перекопаем, — Прораб подумал немного и сказал. — Отнеси к мусорной куче, завтра машина заберет. Я попрошу водителя, чтобы он его присыпал.

— Спасибо.

— Эй, — крикнул ему в спину Прораб. — Ищи себе напарника, норму выработки никто не снижал. Ты теперь у меня здесь надолго.

Бутылку с водой — заначку Петра уже стащили. Витька замотал труп в плед и понес к выходу. Снаружи за ним увязался надзиратель — шел по пятам прямиком до груды мусора высотой с два человеческих роста.

Со стороны Гума доносились развеселые крики и смех. Народ толпился у входа. Сквозь рокот голосов Витька вдруг услышал знакомые нотки. Тот самый парень со странными глазами, которого он спас. Это определенно его голос.