Кларинда - Штамм «Ратоньера»

Остановились они у холма, дававшего хоть какую-то тень; солнце, хоть и успело переползти в западную часть неба, жарило нещадно, а на горизонте не было ни облачка. Утроились просто на жёсткой траве у холма, Максим пытался завести разговор, но дед отвечал односложно, и беседы не получилось. В конце концов, оба задремали. Семён проснулся первым и начал причитать, как они были беспечны, охрану не выставили. Максим вяло отругивался:

— Никого же нет и ничего не случилось.

Побрели дальше, когда опустилось солнце и спала жара. Море вздыхало и переливалось, степь цвела. Среди травы и обычных полевых цветов все чаще попадались тюльпаны. Это были гордые, хрупкие растения, непохожие на тюльпаны городских клумб из Максимова детства. После никому уже не было дела до украшения улиц.

— Ты, кстати, знаешь, что их луковицы можно есть? — спросил Семён неожиданно. — Так вот, знай. И одуванчики едят. Целиком.

Максим просто молча кивнул. Интересно, если бы он сейчас шел в последнее путешествие с Лизой и Кириллом? Много бы они напутешествовали при тюльпаново-одуванчиковой диете, если бы не встретили на берегу Балтийского моря бывшего террориста?

В этот день тоже много пройти не удалось. Семен, несмотря на полуденный отдых, устал, начал спотыкаться, и решено было искать место для ночлега. Вдоль побережья все тянулся дикий пляж, пустой, необорудованный. Дальше местность опять немного повышалась, спуск к воде стал круче. Впереди показались какие-то постройки, и оба прибавили шагу. За вымершим разрушающимся поселком открылись какие-то военные сооружения, вышки, ангары, заборы. У поселка нашелся полузаросший пруд. Вода в нем была мутноватая, но ее процедили, вскипятили и сварили кашу, бухнув туда же остатки птичьего мяса. В итоге получилось сносно.

Ночь тоже прошла спокойно. Осмотрели поселок, забрались на наиболее крепкую с виду крышу и устроились там, на случай появления еще каких-нибудь одичавших собак. За ночь лая слышно не было, шум прибоя тоже не доносился, только трещали и стрекотали в траве бесчисленные насекомые, да в небе проносились иногда ночные птицы.

— Мало прошли, — ворчал, укладываясь на покой, старик. — Километров тридцать всего.

— Сколько ты хотел? — удивился Максим. — Нормально прошли. Завтра на север? А то до твоей Полтавы к осени доберемся, смотри! А я тогда как домой пойду? По сугробам?

Старик не ответил и прикинулся спящим, хотя явно не спал. С неба на них смотрели яркие, крупные звезды. Впрочем, красотой ночного неба теперь никого было не удивить. Промышленность умерла несколько лет назад, вместе с ней исчезло и электричество, а воздух очистился от выбросов. Над городами в хорошую погоду небо было таким же ясным и прозрачным, как и над пустынной местностью.

Утром старик, не говоря ни слова, снова отправился в путь по побережью, только базу старательно обошел.

День был похож на вчерашний, как две капли воды. То есть воды-то и не было. Только через два часа пути попались какие-то мелкие озерца, набрали из них мутной водицы, которая на вкус отдавала всей таблицей Менделеева и сделать больше глотка было совершенно невозможно, и побрели дальше. Сухарей осталось мало, надо было подумать о запасе еды. Пару раз на пути попадались постройки, заборы, полуразрушенные сооружения. Максим не гадал даже, что это такое.

Часа через три на горизонте показались крыши еще одного заброшенного поселка.

— Семеныч! — окликнул Максим. — Семеныч, там надо воду поискать. Иначе загнемся, Семеныч.

Старик поглядел в сторону поселка, изменился в лице и ткнул в его сторону скрюченным сухим пальцем. Около одной из крыш вверх поднимался столб дыма.

Это не был случайный пожар. Поселок оказался небольшим, всего две улочки и пара десятков дворов. И все они казались заброшенными, пока не показался нужный домик — скромный, одноэтажный, но очевидно ухоженный. Забор был цел, не покосился, или же его подправляли. Дым шел со двора. Подходить, конечно, было страшновато, ведь зажечь костер могли и бандиты, вроде встреченных в ту ужасную ночь девять лет назад.

Из-под ног с квохтаньем выскочила курица и понеслась прочь. Она пролезла через дыру в невысоком, по грудь человеку, заборе. Во дворе у огня сидела только одна фигура — сухощавый старичок с абсолютно белой головой, напоминающей одуванчик.

— Эй, — окликнул его Семен, толкнул дверь и вошел. — Ты один тут живешь, что ли?

Старичок с живостью обернулся. Борода у него была такая же белая и мягкая, как пушинки одуванчиков.