Кларинда - Штамм «Ратоньера»

Местность стала повышаться. Полоса диких песчаных пляжей сменилась холмами, которые все высились и превратились в настоящее плоскогорье. От побережья далеко уходить они не рискнули, но все же прошли немного вглубь этого горного края и нашли бьющий из-под скал источник — настоящее сокровище. Воды напились впрок, наполнили обе бутылки, здесь же задевали несколько сухарей. Семён вдруг забеспокоился:

— А можно тебе их, Макс? У тебя ж этот, как его?

— Это у тебя склероз, — беззлобно огрызнулся Максим. — Если другого нет, то что? Ну, сдохну. Потихоньку, я ж не сахар ем.

— В степи птицы, зайцы, — пообещал старик. — Пройдем…

Вокруг царила тишина, вдалеке плескалось о скалы море. За холмами видна была цветущая степь. Но от всей захватывающей дух красоты лишь тяжелее становилось на сердце. Возможно, эту чудесную картину больше не увидят ничьи глаза. Только животные, не способные ни понять, ни оценить, ни восхититься, будут карабкаться по скалам и жевать цветы. Да еще хлопать крыльями птицы, которых тут невидимо… Лиза любила птиц…

— Пошли, что ли? — резко сказал Максим, поднимаясь на ноги. Вот оно, путешествие, вон сколько тут всего, смотри — не хочу, а ему хочется только повеситься. Ладно, такой роскоши себе позволять нельзя. Взялся доставить деда Семена на родину — доставит.

— У тебя что, сахар подскочил? — допытывался Семен. — Так ты выпей, чего тебе Любка с собой насовала? Это же таблетки, они сухие, хоть какие-то свойства сохранились?

— Нормально все, — соврал Максим. — Кстати, хорошо, что напомнил…

Таблетки полетели вниз и закатились под жесткий темно-зеленый куст.

— Вот так вот, думаешь, они уже отрава?

— Конечно.

— Да и отрава бы пригодилась! — вдруг вспылил старик. — Мало ли, боли страшные или паралич, они бы и пригодились.

— Есть у меня, есть, — заверил его Максим. — Нормальное снотворное, без боли, без рвоты.

— Откуда?

— Места надо знать. Если что, поделюсь, не переживай. Если положение совсем уж безвыходное будет.

За плоскогорьем шла узкая длинная песчаная коса. Яркие краски степи и темная почва плоскогорья сменились сплошным золотисто-бежевым цветом. Здесь надо было смотреть вокруг, впитывая каждый атом воздуха и каждый солнечный луч, восхищенно окликать спутников, фотографировать, жалея, что неподвижная картинка не сохранит ни плеска волн, ни прозрачного ароматного воздуха, ни птичьего пения…

Они просто шли, думая лишь о том, чтобы не сбиться с темпа. Максим спросил старика, не пора ли углубиться в степь, но Семен шагал вдоль побережья, как одержимый, и словно не слышал вопроса.

Дальше за косой лежало невероятно красивое озеро, чистое, с лишенными растительности берегами. В море виднелись обточенные ветром скалы, напоминавшие паруса. Наверное, это место имело название, раньше такую красоту посещали туристы… Максим решил проверить воду на вкус, зачерпнул пригоршню и долго отплевывался. Озеро было едва ли не солонее моря.

— Это лиман?

Старик, не оборачиваясь, буркнул:

— А то сам не видишь. Целебное оно. Якобы. Хочешь — проверь.

Солнце поднялось в зенит. Эта удивительная розовая (да, на просвет она казалась именно такой!) вода не могла охладить, но хоть немного освежила, хоть и пришлось потом одеваться обратно в свою грязную одежду. Семен купаться не захотел:

— Стар я — чудить.

Облака закрыли половину неба, подразнили близостью прохлады и снова рассеялись. Здесь была череда диких пляжей, казалось, раньше людей здесь не было никогда. И больше не будет, напомнил себе Максим. Почему судьба пощадила его? Если бы в это путешествие отправился Кирилл, он бы спокойно осматривал все, что мог, и восхищался бы! Его жизнелюбивая натура просто не позволила бы ему поступить по-другому. Или девять лет жизни без надежды и трудности пути поломали бы и его?

Они углубились в степь и подбили пару птиц, некрупных и не особо вкусных, но — терпимо. Ратоньера отучила людей и от брезгливости, и от сентиментальности. Костер развели с помощью увеличительного стекла, спички стоило поберечь. Остатки мяса завернули в фольгу. Максим надеялся, что они теперь пойдут на север, но Семен снова свернул к берегу моря, и осталось только следовать за ним, на ходу отцепляя от одежды клещей.

— Семеныч, идти тяжело. Или тень искать, или что, но привал надо делать, я еле ползу, а ты?

Старик шагал, как заговоренный, хоть и медленно, но упорно. Максим несколько раз окликнул его, потом швырнул рюкзак и поклялся с места не сходить. Только тогда дед, поворчав, согласился искать место для привала.