Кларинда - Штамм «Ратоньера»

— Братья по разуму. Это когда братья по крови друг другу глотки режут. Никому мы нужны не были живые, и потом нужны не будем, планету-то загадили, — голос деда охрип и стал тише. — Надпись знаешь, какую бы я оставил? У меня отец был учителем истории, назвал меня в честь того самого царя спартанцев, помнишь? Зря ты, Максим, в наш пединститут не пошел…

— Там посокращали факультеты и не осталось бюджетных мест. Я бы не поступил.

— А ты и не пытался. Ну вот, я бы такую надпись оставил: «Путник, поведай ты гражданам Лакедемона, что, их заветам верны, мертвые здесь мы лежим». Только кто ее теперь поймет…

За окном хлопьями падал снег. Старик какое-то время лежал тихо, потом сказал без горечи, почти равнодушно:

— Услышать бы еще хоть раз детский смех…

Максим кинулся в свою квартиру, в ящике стола нашарил старый телефон с простейшей полифонией, где среди мелодий гудков была одна, напоминающая детский смех. Так, глуповатое хихиканье, раздражавшее его еще в младших классах, но пусть оно, пусть хоть суррогат… Пока он вставлял батарейку от своего теперешнего телефона в старый (просто чудо, что она подошла по размеру), пока набирал пароль, времени прошло совсем немного, но для старика оказалось достаточно. Он будто держался за жизнь, когда кто-то был рядом, и выпустил ускользающую нить, оказавшись в одиночестве.

— Леонид Иваныч, — позвал Максим. Старик не ответил, в темноте очертания его лица напоминали неподвижностью статую. Дыхания тоже не было слышно. Максим присел рядом, а телефон глупо хихикал в тишине.

Деда Леонида пришлось оставить в морге для государственных похорон. Его сбережения съела инфляция, а цены на ритуальные услуги взлетели до небес, люди, не имея возможности продолжить род, старались хотя бы увековечить память своих усопших со всей возможной пышностью. Спрос породил предложение, и в итоге общественные похороны стали единственным выходом для многих. В квартире старика быстро поселились какие-то шумные личности в неопределенном количестве и непонятной национальности. Самые смелые соседи пытались спросить, кто продал им квартиру и нашлись ли у деда наследники, но натыкались в лучшем случае на молчание, в худшем на ругательства.

Анжела и Максим несколько месяцев выходили из дома, только убедившись, что на лестничной клетке никого нет, прислушивались к каждому шороху и постоянно ожидали взрыва. В полиции их выслушали, конечно, но ничего не обещали. Участковый вздыхал, что людей не хватает, в государстве черт те что, все разваливается на глазах, вот белорусам хорошо, у них Батька живой. А мы? Что мы можем, гражданочка?

Новые соседи исчезли сами по себе через несколько месяцев, оставив полностью загаженную квартиру с прожженным кое-где полом, разбитыми стеклами и порванными обоями. Мебель пошла на растопку — батареи той зимой грели от случая к случаю, а морозы стояли суровые.

— Методика у них такая, — охотно объясняла во дворе вездесущая Анна Степановна. — Просто заброшенные квартиры им неинтересны, а если вот ухоженная, в ней кто-то жил, запасы делал… Живут, проедают остатки, жгут мебель, потом переходят в новую, ферштейн? Я похожих аферистов в девяностые насмотрелась.

Для Анжелы эти несколько месяцев крайне нервного существования не прошли даром. Она, до этого выпивавшая лишь иногда, начала серьезно прикладываться к бутылке. Возможно, смерть Леонида Иваныча тоже сыграла свою роль, соседа Анжела все-таки стеснялась.

Матери дома еще не было, зато электричество, отсутствовавшее со вчерашнего вечера, наконец дали, и Максим сразу поставил на зарядку отрубившийся телефон. На экране высветился пропущенный вызов — не от матери, от Кирилла. Кирилл, близкий друг, бывший одноклассник сам звонил редко и только по делу. Все равно они жили в соседних домах, виделись каждый день, дружили с детства. У них и судьбы были схожи — мать Кирилла погибла в тот же день в том же торговом центре, что и кровные родители Максима. Отец испарился еще раньше, Кирилла воспитывали дядя с тетей, у которых уже был собственный маленький сын.

— Кир, чего надо? — спросил Максим, когда телефон перестал выдавать гудки и знакомый голос ответил «алло». — Опять тетя Рая огородные богатства раздает?

Тетя Кирилла держала дачу, хотя добираться туда становилось с каждым годом все труднее, правдами и неправдами привозила в город неимоверное для северного климата количество овощей, после чего, обнаружив (всякий раз с удивлением), что не справится с ними сама, начинала обзвон знакомых. Максима тетя Рая, как правило, просто отлавливала на улице: