Элона Демидова: Прощай Берлин

Немцы, все 13 человек, выстроились по обе стороны. Они выглядят так обыденно, равнодушно, спокойно. Как будто это фильм, и они, словно приглашенная массовка не утруждают себя игрой в эмоции. Зачем, если камера все равно направлена в сторону главного героя? Остальные могут отдохнуть… Детлеф, седой, усатый, благообразный, взял на себя роль пастора. Он монотонен, нетороплив, и мои мысли уносятся прочь из этой комнаты, хотя и не очень далеко…

«Кажется, никто нас не обвиняет в его смерти, и против смены власти желающих возражать не нашлось. Как и предсказывал Павел, новость была воспринята с философским спокойствием. К тому же, условия получения вакцины и не допускали другой реакции. Но что они думают на самом деле? И что же мы имеем в сухом остатке?»

Панки уклонились от церемонии прощания.

Французы, по-моему, вообще не поняли, чего от них хотят.

Турки сказали, что если бы мы доверили церемонию мулле, Господи, откуда они муллой обзавелись или доморощенный? то они приняли бы участие, а так… На вопрос: какое отношение мулла может иметь к немцу, протестанту, в крайнем случае католику, вразумительного ответа не было. Да и переговоры шли через баррикаду, которой они отгородили часть коридора, создав себе почти изолированный анклав. Тяжеловато было бы наладить с ними кооперацию, и хорошо, что пока это без надобности…

Правда, они в полном составе явились получить прививку, получили и отбыли достраивать баррикаду. По-немецки они говорить отказываются, по-русски не могут, так что у нас остается один только Жан-Клод, который, к счастью, говорит на шести языках, и по-турецки тоже.

Теперь я более-менее уже представляю себе, что такое наш бункер, даже могу мысленно нарисовать план. Это госпиталь, рассчитанный на 600 человек. А по запасам еды, лекарств, противогазов, костюмов химзащиты и прочих хозяйственных «мелочей» — на 7 лет. Я еще не до конца разобралась в этих сокровищах, но все собрано, добротно упаковано, разложено, инвентаризировано с немецкой основательностью. К любой коробке — инструкция. Жаль только, что опять же на немецком. Какого черта я его не учила?!.

От широкого большого коридора отходит несколько боковых ходов, в которых мы еще путаемся… Надо все-таки повесить стрелочки на четырех, нет, на трех языках достаточно… Ведь турки нигде, кроме как на продовольственном складе, не бывают. У нас есть 150 палат на 4 койки, но нас осталось всего 58 человек. Смешно… Есть операционная с суперсовременной аппаратурой, но никто из нас не знает как на ней работать: случилось так, что нет ни одного врача или хотя бы медсестры. Еще смешнее… Хорошо хоть, что есть Павел, классный микробиолог, и лабораторию мы используем по полной программе. Ах, да, еще есть собака Джу и мой Маркизик. Произведя несложные расчеты, выходит, что мы сможем продержаться здесь около 70 лет. Теоретически. От такой перспективы мороз продирает по коже. А впрочем, кто и в каком виде останется здесь даже через год?

Ведь есть и тревожные новости: срок работы геотермальной электростанции всего 10 лет. Потом ее надо ставить на капремонт. Причем, каждый год следует производить плановую профилактику. Удивительно ли, что никто из нас понятия не имеет как это сделать. Правда, Глебушка пытается разобраться с технической документацией… И Мишаня, наш доблестный хакер, помогает, но как он сам говорит, «чинить электростанцию, это вам не банковские коды взламывать!» А электроэнергия… Что будет, если мы окажемся без фильтров воды, воздуха… Без компьютеров, что столь же важно, как воздух, по крайней мере, для меня!.. Без холодильников, без микроволновок… Без системы переработки нашего дерьма, наконец!

И самое плохое, конечно, в том, что у нас нет никакого оружия, кроме кухонных ножей, молотков и клаусова пистолета с начатой коробкой патронов.

Как объяснял Клаус, (пока еще мог объяснять), под землей Восточного Берлина ажно со времен Гитлера, а потом и ГДР, была построена целая система убежищ, обеспеченная Центральным Постом, соединяющая правительственные здания, имеющая выходы на некоторые станции метро, которое в целом было слишком неглубоким, чтобы использовать его по примеру «старшего брата» СССР. После объединения двух Германий всю систему отдали под начало Минобороны, законсервировали, но все же были дежурства, были. Сначала-то по 4 человека, а затем по одному, и то, не везде: кризис, то да се, надо экономить… А потом, уже никто и не верил, что придется уйти под землю. Каждый из бункеров имел свое назначение: были ангары с вертолетами, гаражи с танками и БТРами, и склад смертоносных игрушек тоже, конечно, где-то был.