Олег Азарьев - Храм Зла

Неведомо ему, Владимиру Гракову.

На самом деле он столкнулся с поразительным механизмом оболванивания, напрочь отбивающим всякое, даже мало-мальское, желание активной деятельности.

И еще он подумал, плутая коридорами от двери к двери, что, наверное, когда он будет рассказывать друзьям историю своего странствия по Канцелярскому Лабиринту, он будет делать это в легкой шутливой манере, громко смеясь вместе со всеми. В полудреме думал: «Вот уж ребята будут говорить, что я байки рассказываю».

Но сейчас… Сейчас его путешествие не вызывало желания пошутить.

Пересекая холл в космопорту, Граков устало глянул на администраторшу, неприступно восседавшую в своем углу. Она же не удостоила его даже взглядом.

Поначалу он хотел сходить в медотсек и подвергнуться успокаивающему внушению гипнотрансера, но потом передумал, — решил, что с таким небольшим стрессом справится и сам.

Раздеваясь, Граков подошел к окну и посмотрел на далекую, такую маленькую отсюда Канцелярию. Во тьме сияли цепочки огней в окнах, словно праздничные гирлянды. И вдруг свет разом погас. «Предохранители выбило, что ли?» — с невольным злорадством подумал Граков, направляясь к кровати. Мысль, что непредвиденное происшествие нарушило работу этого хитроумного и хорошо отлаженного аппарата околпачивания, доставила ему глубокое удовлетворение.

Всю ночь Гракову снились нескончаемые коридоры с бесчисленным множеством запертых дверей. В простенках между дверьми вертикально стояли кожаные футляры с выдавленными спереди рельефными, но смутными человеческими фигурами. Они напоминали Гракову саркофаги древних фараонов. Когда он проходил мимо них, передняя крышка мигом распахивалась, как двустворчатая дверь, оттуда высовывалась круглая голова, у которой был только рот — большой и мягкий. Голова вытягивала тонкую змеиную шею. Толстые, мокрые, морщинистые губы мерзкого вида тянулись к пилоту, будто хотели крепко, взасос поцеловать его, извивались, шепча: «Как бы чего не вышло, как бы чего не вышло, как бы чего не выш…»

Граков передернулся от омерзения, открыл глаза и ошалело сел в постели. За окном голубело утреннее небо. Граков поежился и процедил сквозь зубы:

— Фу ты, бредятина какая!

И тут же с неприятным чувством в груди вспомнил, что снова должен отправляться в Канцелярию. Собственно говоря, не должен он тут ничего и никому. И вполне может снова завалиться на боковую и дрыхнуть дальше, а потом лениво и бесцельно шляться по космодрому, зевая и поеживаясь. Да только поставил он цель перед собой и отступать, когда ставит цели, не привык. А цель — во что бы то ни стало дойти до канцелярского финиша. Добраться и увидеть, какой такой приз ожидает самого упорного просителя — просителя-победителя?

«Проситель-победитель… — подумал он. — А такие вообще в природе бывают?»

Сборы на местную Голгофу не заняли много времени.

Вскоре он снова был в Канцелярии, в приемной 927-го кабинета.

Хозяин кабинета оказался плотным лысоватым шаррянином с гладким и сытым, как у всех предыдущих чиновников, лицом. У него был вид человека настолько переполненного чувством собственного достоинства, что в нем уже не оставалось места никаким научным выдумкам об уме и поэтическим глупостям о совести.

Граков напомнил ему о вчерашнем телефонном звонке из верхнего, 963-го кабинета.

— Да-да, было такое, припоминаю, — произнес он с легкой гримасой недовольства. — Однако лично я выписать эту справку не могу. Подобные действия не входят в мою компетенцию. Для таких процедур имеются чиновники ниже рангом. Спуститесь в 824-й номер. Там ее непременно вам выдадут. А я сейчас предупрежу их, чтобы не тянули. — Он взял с аппарата трубку, сосредоточенно пощелкал клавишами: — Восемьсот двадцать четвертый? Здравствуй. Да, я. Такое, знаешь ли, у меня к тебе дело. Прибыл тут… инопланетянин. С этой… э-э-э… как?.. с Земли… В космопорту. Ремонт… Так вот, он хочет посмотреть нашу планету… Верно, небольшая экскурсия… Выдай-ка ты ему справку… Разрешение на это дело… Надо уважить пришельца. — Он положил трубку и велел Гракову: — Отправляйтесь и возьмите свою справку.

Пилот вспомнил вчерашнюю баталию с секретаршей. «И ради этого короткого собеседования, мне пришлось чуть ли не подраться с твоей цербершей! — Он с трудом сдержал желание наговорить этому холеному администратору неприязненных замечаний. — Ну-ну, моя горячность и так вечно доставляет мне массу неприятностей. Но ничего не могу поделать — ненавижу послушненьких».