Pferd im Mantel - Колокола обречённых. Ч.1 - Очищение молитвой

— Дядь! Дядя! Ты там? Живой? — вытащил из прострации Срамнова детский голос и стук чем-то по каркасу тента полуприцепа, когда, отъехав на несколько километров от злосчастного складского комплекса, похоронившего всю группу кушалинских мужиков во главе с Алпатовым, автопоезд остановился.

Фёдор лежал на грязной, побитой дождями и ветрами, крыше прицепа, повидавшего, вероятно, все уголки России, да и не только России. С неба, не перестаставая, лил дождь — обычный осенний дождь, свойственный для этой унылой поры — ранней осени.

— Дядь! Ты там живой, нет? — возникла голова мальчугана лет 12–13 перед его лицом.

— Живой, живой! — выдохнул Фёдор, возвращаясь в этот грешный мир. — Ты, что-ли, мой спаситель?

— Ну, я. — кивнула чумазая голова. — Слезайте поскорее оттуда, пока вокруг нет этих. Раньше я не стал тормозить — кругом бродят.

Фёдор прыжком оторвался от спасительной крыши, присев на корточки и опираясь на приклад ефимовской винтовки. Оглянулся по сторонам — ого, вот уже выезд на Окружную. Пустое место — ни домов, ни чего-то заметного: пустырь. Вокруг поэтому пусто — нечего здесь ходунам ловить. По приставной лестнице, обычно возимой дальнобойщиками с собою в их путешествиях, на трясущихся до сих пор после пережитого ногах, спустился на землю и первым делом похлопал себя по карманам: сигареты!

— Курить? — прищурясь спросил его парень в линялых, бывших некогда голубыми, а теперь грязных, джинсах и рваной на левом плече чёрной кожанке — его нечаянный спаситель.

— Ага. — тупо кивнул Срамнов, закидывая винтовку на плечо.

Паренёк деловито сложил лестницу и притянул её ремнями, поднырнув под днище прицепа, скинул перчатки и кивком пригласил Фёдора в кабину.

— Влезайте, дядь! В машине полно — папкины!

— Спасибо, браток! — хлопнул его по плечу Срамнов. — Фёдором меня звать.

Обойдя тягач, Фёдор открыл массивную дверь и забрался в кабину. Выработав уже привычку отсекать любые возможные сюрпризы и непонятки, первыи делом перегнулся и глянул в спальный отсек — никого. Бросил назад бесполезную теперь винтовку.

— А я Илья. — хлопнул своей дверью парень, заняв водительское кресло. — Курево в бардачке, берите, дядя Фёдор. Вам сейчас, наверное, покурить больше всего хочется!

Фёдор распахнул бардачок — ого, целый блок Винстона! Выудив пачку, трясущимися пальцами расколупал её, выщелкнул сигарету, начал шарить по карманам — а где же зиппо? Илья, наблюдая за его дёрганьями, чиркнул спичкой. Фёдор прикурил, глубоко затянулся. Немного отпустило… Выдохнув дым, он впервые внимательно оглядел паренька.

— Илья, значит… Ну, спасибо тебе, браток! Откуда же ты там взялся-то, парень? Наши же мужики эту фуру первой грузили…

— Так ведь это ж наша машина, дядя Фёдор! — ответил Илья, трогая тягач с места. — Папкина. Сами мы из Питера — батя сюда раз в неделю гонял, а в этот раз и меня прихватил, словно чуял что.

— Илья… а батя твой что?

— А… — махнул рукой Илья, отгоняя неприятные воспоминания. — Мы когда в Тверь уже въехали, только тогда поняли, что тут что-то не так. Ну, уже в Волочке дела были! Но мы не поняли тогда, в чём дело. А тут… Батя с другими шоферами пошёл выяснять, что это за люди на базе орудуют, а мне сказал сидеть в кабине. А это-то были мертвецы. Порвали они батю моего. И других мужиков тоже. Батя потом ночью когтями по кабине скрёб и рычал. А по радио тогда уже объяснили, в чём дело. Я и сидел в кабине первое время. Сожрал всё что было у нас с батей. Мертвяки через несколько дней потянулись наружу — на базе их мало осталось. И батя тоже ушёл… Мне так легче даже стало. По радио говорили, что по Питеру атомной бомбой вдарили… Я начал выбираться из машины, жрать-то охота. Ну, с топором. В офис ихний забрался — там пару дней просидел. Только жрать там нечего было тоже. Я там топором охранника, видимо, замочил. Ну, мертвяка, конечно, не живого. Вот, пистолет у него забрал.

Илья с гордостью вытащил из-за пазухи блестящий револьвер, передавая его Фёдору. Срамнов откинул барабан — так и есть, газовый, девять миллиметров. А блестит страшно!

— Лютый ствол! — ухмыльнулся он, потихоньку отпускаемый уже пережитым.

— Какой есть. — нахмурился Илья, лавируя между брошенными машинами на Окружной.

— Да ладно тебе. Я не со зла. Сам понимаешь — против ходунов этот револьвер, что мат против медведя.

— Так-то да. Только я им в упор мертвячиху на складах пристрелил, когда жратву тырил. Прямо в глаз — бах! И нет её.