Колин Уилсон - Мир пауков. Башня и Дельта

Взяв головку в сильные жилистые руки, Симеон ее сдавил, и та раскрылась. Внутри лежал крупный черный москит, вместе с выдвинутым жалом, длины в нем било около десяти сантиметров.

Доггинз тоже опустился рядом на колени.

— Это же обыкновенный болотный москит из Дельты. Разве такой мог сгубить растение? Лезвием ножа Симеон указал на выступающее жало.

— Вполне, если смазать вот это каким-нибудь сильнодействующим ядом, чем-нибудь навроде черт-травы. Малейшая царапина, и смерть наступает мгновенно.

Стянув с небольшого столика скатерку, он заботливо свернул из нее кулек. Затем скинул туда ножом головку, предварительно выщипнув из нее жало, и вручил сверток Милону.

— Отдай Лукреции. Пусть спалит, но чтоб свертка не разворачивала.

В столовую возвращались в задумчивости. Найла опять терзали страх и обреченность.

Когда рассаживались, вошел Уллик.

— Космин говорит, шары будут готовы через полчаса.

Было заметно, что перспектива действия наполняет его радостным возбуждением.

Слегка удивленный удрученным молчанием собравшихся, Уллик обвел всех растерянным взором:

— Что-нибудь случилось? Когда Найл рассказал о происшедшем, возбуждение Уллика схлынуло, лицо омрачилось.

— Видно, Повелитель всерьез настроился сжить тебя со света. Найл покачал головой:

— Не думаю. Убей он меня сейчас, на переговорах поставлен был бы крест. А этого он желает меньше всего.

Симеон кивнул.

— Я согласен с Найлом. Это не что иное, как предупреждение. Дескать, если не заключим мир, гибели всем нам не миновать.

— А если, наоборот, заключим, — тихо добавил Доггинз, — гибели опять-таки не миновать, только тогда он сможет действовать уже со спокойной душой, без спешки.

— А вообще, соваться ли сюда нам? — без особой уверенности спросил Манефон. — От Хозяина и Совета зависит, заключить мир или нет.

Доггинз кивнул.

— Вот почему мы обязаны определиться нынче же, не дожидаясь, пока Совет вынесет свое решение.

— Но что мы можем поделать? — Вид у Милона был окончательно растерянный.

— Слушайте, — обратился Доггинз, — давайте рассудим все как есть. На днях, когда Повелитель попытался покончить с Найлом, Хозяин отказался заключить мир. Он заявил, что пауки в его глазах утратили всякое доверие и миру не бывать. Поэтому я считаю: реально предположить, что он не переменит своего решения и не отдаст Найла паукам. Однако он уже согласился возвратить шары, из чего напрашивается, что он готов на компромисс. Теперь остается единственный вопрос: пойдет ли он еще и на то, чтобы заставить нас уничтожить жнецы? Ведь если он это сделает, мы снова окажемся в исходной точке, с той лишь разницей, что теперь Повелитель будет рассматривать нас как своих врагов. А вам известно так же прекрасно, как и мне, что пауки никогда не прощают того, кто прикончил хотя бы одного из их сородичей. Мы же виноваты в гибели сотен пауков. Поэтому я считаю, что вне зависимости от того, заключит Совет мир или нет. Повелитель будет изыскивать возможности отомстить.

— Ты предлагаешь напасть на пауков сейчас, — спросил Симеон, — даже если они пытаются восстановить мир?

Доггинз кивнул.

— Я предлагаю, если получится, уничтожить Смертоносца-Повелителя раньше, чем ему представится возможность разделаться с нами.

Симеон нахмурился, кустистые брови почти целиком завесили глаза.

— Но как, откуда можем мы быть уверены, что он желает нашей смерти? — Глаза врачевателя уставились на Найла. — Из всех нас опасность больше всего угрожает тебе. Что ты сам можешь сказать?

— Принцесса Мерлью пыталась меня убедить, — ответил Найл, — что Смертоносец-Повелитель желает мира. Надо сказать, ей это почти удалось.

— Ей надо было убедить тебя, — перебил Доггинз. — Этого от нее добивается Повелитель. — Было видно, что он с трудом сдерживается. — Понятное дело, они хотят мира. И самый легкий способ его добиться — разделаться со всеми своими врагами. — Он подался вперед. — Я считаю, что Смертоносец-Повелитель просто не в силах не быть коварным. Вот почему мы должны его опередить, пока у него не появилась возможность расквитаться.

У Симеона явно были какие-то свои соображения; он удрученно качал головой.

— Ты говоришь. Повелитель не может не быть коварным. А между тем, так ли это? Договор о примирении действует вот уж три столетия, и за все это время не было ни единого случая, чтобы пауки или жуки как-то его нарушили. Ты знаешь Договор о примирении ничуть не хуже меня. В нем сто восемнадцать пунктов. Когда такие закоренелые враги скрупулезно соблюдают его вот уже четвертое столетие, они едва ли смогут отрешиться от него так наплевательски легко.