Колин Уилсон - Мир пауков. Башня и Дельта

В эту секунду Найл уловил перемену в сознании бойцового паука. С чувством, напоминающим пробуждение от глубокого сна, тот возвращался в свое обычное умственное состояние. Чувствуя, что его скоро сменят, паук включился в активную фазу. Любопытно, что караульный все еще находился внутри будки, так что смена была вне его поля зрения; тем не менее он, не выходя наружу, сознавал другого паука, идущего сейчас по проспекту к Белой башне. Углубившись еще раз, Найл уяснил, в чем здесь суть. Смена, приближаясь, пробуждала в общей пульсации дополнительные импульсы помельче, внося разрозненность в целостный ритм.

Теперь терять время было нельзя. Уже окончательно рассвело, и дальше медлить опасно. Найл неслышно спустился по лестнице, оттуда под мост. Вода начиналась в паре метров ниже тропки, где он провел ночь. В реку полого спускался глинистый берег шириной локтей шесть. Найл скинул сандалии — те, что принес из Диры, — и засунул их в карманы безразмерной рубахи. Затем спустился по каменному откосу, а оттуда прямо на глину. Она была жесткой, ступни практически не оставляли следов. Спустя секунду он медленно спустился в воду.

Здесь была уже не глина, а слякоть, вязкая, неприятно скользкая. Найл, непривычный ходить вброд, тревожно застыл. Ступни с каждым шагом всасывались в слякоть чуть ли не по колено. Какое-то небольшое существо юркнуло под ногами, сердце испуганно екнуло. Найл остановился, унимая биение сердца. До него дошло — и как раньше-то не подумал! — что наступил уже белый день и его кто угодно может увидеть с берега, а чем дольше перебираться вброд, тем вернее обнаружат. На миг появился соблазн возвратиться и, пока стемнеет, переждать в этой нише под мостом.

Но понял, что это еще опаснее: с того берега все будет великолепно просматриваться. И он неуклюже брел до тех пор, пока вода не дошла до подмышек. Течение здесь оказалось сильнее, чем Найл предполагал. Пришлось наклониться, чтобы удержать равновесие. Неожиданно дно исчезло из-под ног, и Найла понесло по течению. Первым порывом было шагнуть назад, но он понял, что это бесполезно, проще толкаться вперед. Лавируя, чтобы держаться вертикально, он преодолел еще пару метров и тогда почувствовал, что тонет. Когда вода затекла в рот и в нос, Найла на мгновение пробил неодолимый ужас. Ужас охватил при мысли, что течение вынесет из-под спасительного моста-укрытия и он окажется как на ладони.

Неведомо как Найл продвинулся еще на несколько метров. И наконец снова ощутил под ногами скользкую глину. С минуту постоял, унимая страх. Едва отдышавшись, вновь рывком устремился в сторону берега. Через несколько секунд он уже опять шел по жесткой, слежавшейся глине покатого берега. При этом отдавал себе отчет, что схватку со страхом все-таки проиграл.

Найл не поддался соблазну остановиться и отдышаться, облокотясь о каменный парапет. Вместо этого он поднялся по скату и направился прямо к лестнице сбоку от моста. Уже одолев первые полдесятка ступеней, Найл в один страшный миг понял: все, поздно… Наверху уже поджидал бойцовый, клыки готовно выпущены наружу. Огромные черные глаза бесстрастно смотрели на Найла.

Юноша инстинктивно попятился, но получил такой удар, что в глазах потемнело. Успела мелькнуть мысль, что не мешало бы укрыться в воде, уж туда-то за ним не полезут. Но не успел достичь и парапета, как вспахал землю юзом: молниеносный стражник был тут как тут. Увязнув локтями и коленями, Найл не мог толком пошевелиться. Когда паук всем своим весом навалился на спину, время будто замедлило бег. Впечатление такое, будто гнешься в замедленном темпе, со стороны отчужденно взирая на страдания собственной оболочки. Затем лицо Найла вжалось в серый грунт, мир вокруг растворялся, тускнел.

Очнулся он после кошмара и понял, что лежит на спине. Солнечный свет слепил глаза. Вспомнив о пауке, он вскинул руку защитить горло — и тут обнаружил, что рядом никого нет. Поднял голову, не сомневаясь, что паук наблюдаете парапета, — ни души. Одолевая накатившую тошноту, он с трудом поднялся на колени, затем встал на ноги. Чтобы дотащиться до каменной опоры, понадобилось неимоверное усилие. С трудом сдерживая рвоту, он ползком подобрался к стене и, бездыханный, привалился к ней спиной.

И вот тут вспомнилось о медальоне. Сунув руку под рубаху, Найл повернул его. Эффект сказался незамедлительно: своеобразное ощущение целительной сосредоточенности, словно тело вспоминает о чем-то. К этому времени Найл достаточно уже приноровился к действию медальона и подстраиваться научился довольно быстро. Вначале сердце сжалось от чувства, похожего на страх. Вместе с тем начало возвращаться самообладание, в душе затеплело чувство радости, подспудной силы. Это чувство живительным огнем проникло по жилам в кровь, где смешалось с другим воплощением энергоотдачи. Тут сам мозг словно объединил два эти воплощения, сплавив их в однородную упругую сферу. В усталом состоянии добиться этого труднее, обычно при этом возникает ломота в глазах. Точно так и случилось. Затем мозг — не именно то, что в голове, а нечто большее, мощное — пересилил усталость, и головная боль исчезла. А ощущение теперь было такое, будто три кипящих луча энергии — из сердца, головы и внутренних органов — сошлись в глазке медальона воедино и тот отразил их, удвоив интенсивность. В этот преходящий миг озарения до Найла дошло, что в медальоне нет надобности; он просто механический заменитель самосознания.