Вероника Рот - Преданная

На экране — мешанина из линий и цифр. Что-то помечено желтым и красным. Я не могу уловить в картинке смысл. Похоже, это выше моего понимания.

— Желтым и красным выделены здоровые участки макромолекулы. Мы не увидели бы их, если бы гены были повреждены, — увлеченно вещает Мэтью.

— Что-что?

— Изображение также свидетельствует, что найден генетический трекер. Мы можем заключить об осознанном поведении Трис во время симуляций. Сочетание генов, ответственных за осознанное моделирование своего поведения, — именно то, что я ожидал от дивергента. Теперь перейдем к странному.

Он снова прикасается к экрану, и паутина из линий и цифр меняется.

— А вот карта генов Тобиаса. Трекер показывает, что он может осознанно моделировать свое поведение, но у Тобиаса нет здоровых генов, которые есть у Трис.

Мое горло мигом пересыхает, и я чувствую, что услышал плохую новость.

— И что это значит? — хриплю я.

— Ты не дивергент, — заявляет Мэтью. — Твои гены по-прежнему повреждены, но в тебе есть аномалия, которая позволяет тебе быть в сознании во время симуляций. Другими словами, ты действуешь как дивергент, хотя на самом деле им не являешься.

Значит, я не такой, как Трис.

Слово «поврежден» давит на меня, как свинец. Думаю, я всегда подозревал, что со мной что-то неладно, но был уверен, что это из-за отношений с отцом и матерью. Они подарили мне боль в качестве семейной реликвии, передававшейся из поколения в поколение. А то единственное хорошее, что имелось у моего отца — его дивергенция, — мне не досталось.

Я почему-то смотрю на Ниту. Выражение ее лица мрачное, почти сердитое.

— Мэтью, — замечает она, — почему бы вам не забрать данные для анализа в вашей лаборатории?

— Я планировал обсудить их с самими заинтересованными лицами, — разводит руками Мэтью.

— Плохая идея, — голос Трис звонкий и острый, как лезвие.

Мэтью отвечает что-то, но я слышу только стук своего сердца. Он снова тычет пальцем в экран, изображение моей молекулы ДНК исчезает, а монитор становится пустым и темным. Он уходит, предложив нам заглянуть в его кабинет.

— Ничего ужасного не произошло, — твердо говорит Трис. — Ты меня понял?

— Ты не можешь указывать мне, что имеет для меня значение, а что — нет! — громко отвечаю я.

Нита возится на столе, хотя там все в идеальном порядке.

— Нет! — кричит Трис. — Ты такой же, каким был пять минут назад. Или четыре месяца назад. Или восемнадцать лет назад. В тебе ничего не изменилось. Абсолютно ничего.

— Короче, это вообще ни на что не влияет? — ору я. — И правда не имеет никакого значения?

— А что такое правда? — фыркает она. — Какие-то люди утверждают, что с твоими генами что-то не так, и ты им сразу веришь?

— Ты сама видела, — киваю я на экран.

— Я знаю, кто ты, — возражает она.

Качаю головой и отвожу глаза.

— Извини. Мне нужно пройтись. Увидимся позже.

— Тобиас.

Я чувствую, как груз внутри меня уменьшается, как только я покидаю комнату. Бреду по тесному коридору, который давит на мою грудную клетку, и выбираюсь в залитый солнцем зал. Небо ярко-синее. Слышу шаги позади меня, но для Трис они тяжеловаты.

— Постой. — Подошвы ботинок Ниты неприятно скрипят по плиткам пола. — Я ни на чем не настаиваю, Тобиас. Давай поговорим о повреждении твоего генетического кода? Мы можем встретиться сегодня вечером в девять. И еще… Только не обижайся, но тебе не надо приводить свою девушку.

— Почему?

— Она — «ГЧ», то есть генетически чистая. Значит, она не поймет того… Ох, мне трудно объяснить. Лучше некоторое время держать ее на расстоянии от… проблем.

— Ладно.

— Отлично, — кивает Нита. — Пока.

Смотрю ей вслед. Она бежит обратно в лабораторию генной терапии, а я разворачиваюсь и продолжаю свой путь. Сам не знаю, куда именно направляюсь, просто когда я двигаюсь, безумная информация, свалившаяся на меня за прошедшие сутки, чуть затихает в моей голове.

Я не иду за Тобиасом, потому что понятия не имею, что ему сказать. Когда я узнала, что я — дивергент, то восприняла это как некую тайную власть, которой нет у других. Вот что отличает меня от них, делает лучше и сильнее. Теперь, после сравнения наших с Тобиасом ДНК и картинок на экране компьютера, я понимаю, что «дивергент» — просто термин для обозначения определенной последовательности в моих генах, такой же как слова «кареглазый» или «блондин».

Подпираю руками подбородок и думаю. Люди вроде Мэтью уверены: их тесты — нечто важное. Они считают, что обнаружили признаки моего выздоровления, отсутствующие у Тобиаса. И хотят, чтобы я им поверила. Но я пока не могу. Не понимаю, почему сам Тобиас так испугался.