Владимир Лосев - Спаситель

— Большой самолет, — сказал Майк, обходя корпус, потом он через дыру забрался внутрь второй половины. — Здесь трупов ещё больше. Он перепрыгнул к Вику через разлом.

— Будем спать здесь? — спросил он.

— Да, только немного будет мешать наклон, — сказал Вик. Он поднял с пола сумку и, расстегнув молнию, присвистнул. Потом показал содержимое Майку, сумка была набита пачками долларов.

— Это были не простые пассажиры, — сказал он.

— Я уже это понял, — ответил Майк, поднимая с пола золотое кольцо с бриллиантом. Он одел его на руку, посмотрел и покачал головой. — На нем летели люди с большими деньгами, и они все погибли. Деньги их не спасли. А теперь это все ничего не стоит. При натуральном обмене деньги и золото никому не нужны.

— Когда-нибудь, это все снова будет иметь ценность, — сказал Вик. — И тот, кто найдет этот самолет, станет богатым.

— Мы не знаем, каким будет новый мир, — сказал Майк. — Возможно, это все и дальше ничего не будет стоить. Почему упал самолет?

— Я думаю, что его сбило взрывной волной, — сказал Вик, зажигая свечу. — А может, подействовало что-то ещё от взрыва. Мне кажется, что они просто не рассчитали время. Немного бы раньше, и они бы успели улететь в теплые края.

— Куда успели? — мрачно спросил Майк. — Где они собирались спрятаться от войны? Это же были не простые люди, они должны были знать, куда направлялись.

— Куда-то в Европу, поближе к своим деньгам, — сказал Вик, доставая из огромного кожаного чемодана женскую норковую шубу и раскладывая её на полу. — А может быть в Турцию, или в Африку…

— В Африку, — сказал Майк. — Если не считать войны между Ираном и Египтом, там больше не было войн.

— Мы этого точно ее знаем, — сказал Вик. — В Африке всегда были войны и вероятно ещё будут. Ложись спать.

— Сейчас бы выпить, — сказал Майк с тяжелым вздохом. — У нас ничего не осталось?

— Осталось, — сказал Вик, доставая бутылку водки и разливая её по стаканчикам.

— Мне жаль этих людей, — сказал Майк. — В отличие от нас, они были хозяевами своей судьбы, и у них была возможность спастись, и они могли бы после этого спокойно жить в любой стране. Но они слишком поздно поняли, что нужно спасаться из этой страны, и не успели.

— Какая разница, они погибли так же, как и те, у кого не было такого шанса, — безразлично пожал плечами Вик.

— Кто-то успел уехать, улететь, кто-то успел спрятаться в правительственных бункерах, — сказал Майк, мрачно выпивая свою стопку и подавая её Вику, чтобы он её снова наполнил. — И теперь сидит там, спокойно ожидая, когда уровень радиации спадет.

— Почему ты завидуешь? — спросил Вик. — У каждого свой путь и свои испытания…

— Я думаю о выборе и о возможностях, которые он дает, — сказал Майк. — Я думаю о судьбе. Кто-то имеет возможность её изменить, а кто-то нет. Что говорит твоя религия об этом?

— Что это все не важно, — усмехнулся Вик. — Выбор есть у всех, у кого-то он больше, у кого-то меньше, и это зависит не от денег, а от самого человека.

— Как это не важно? — спросил Майк. — Если бы у твоих родственников были чемоданы денег, они бы уехали из этой страны и забрали бы тебя с собой. И все, что здесь произошло, тебя бы не касалось. Сейчас бы купался в теплом море, ел фрукты и радовался жизни…

— Море становится холодным, фрукты не растут, и всем плохо, просто плохо по-разному, — сказал Вик. — Эта война испортила жизнь всем людям, независимо оттого, где они находились. Кто не умер от ядерных взрывов, сейчас умирает от холода и голода, да и деньги сейчас ничего не значат. И вряд ли кто-то сейчас радуется жизни…

— Все равно у них был шанс построить другую жизнь, и совсем неплохую, — сказал Майк. — А у нас его не было.

— Все это не важно, — повторил Вик. — Если говорить об удовольствиях, то есть более простые способы их получить. Я читал о том, что в нашем мозге есть центр удовольствия. Ученые проводили опыты с крысами, их научили нажимать рычажок, который раздражает этот центр, и крысы переставали есть, а только нажимали на него, и умирали счастливыми от голода.

Это же программа, которая заложена в нашем теле; сделал для него что-то хорошо, получи удовольствие, сделал плохо, получи боль. Мы — рабы своего тела. Для того, чтобы освободиться, нужно просто развить свою душу, и тогда все становится не так важно…

— Зря ты мне вспомнил о крысах, — сказал Майк, ощупывая свое лицо, где у него остались шрамы от укусов. — Это рабство зовется нашей жизнью. Мы все стремимся к удовольствиям и стараемся избегать боли, и ничего другого нам не дано. Разве не так?