Светлана Гончаренко - Продается дом с кошмарами

Костя не знал, что думать. Он слышал, что ловкие карманники обчищают клиентов, хлопая их по плечу, отряхивая от воображаемой извёстки или обознавшись и крепко обнимая. Но сегодня Костя ни с кем не обнимался. Правда, профессор ткнул его лицом в траву и держал, положив руку на загривок, но коробок-то был во внутреннем кармане на груди! Туда профессорская рука не добиралась. Да и к чему профессору воровать спички?

Костя окончательно разозлился. Нет ничего глупее, чем сидеть перед холодным камином и смотреть при электрическом свете на домик из поленьев. Надо что-то делать! Магазин, конечно, давно закрыт, но разве Копытин Лог необитаемый остров?

Костя вышел на пустую, померкшую улицу Мичурина. Темнота пахла грибной сыростью и трещала грустными песнями кузнечиков. Идти в сторону заброшенной дачи не хотелось, и Костя повернул к Шнурковым.

Там горели окошки, весело ухала музыка и противным голосом орал ребёнок. Во дворе, у самой калитки, двое горячо беседовали. Из-за кустов и темноты разглядеть их было невозможно.

— Неправда это, Ир! Фигня! Врут, — бубнил мужчина.

— Я знаю всё, — отвечала женщина, и низкий голос её дрожал. — Только не надо оправдываться. Я этого не выношу.

— Чего мне оправдываться? Я тебе никогда не изменял. Что?.. Ах, это? Ну, почти не изменял. А конкретно со Снежанкой никогда!

Раздался сочный звук. Такой звук Костя много раз слышал в кино, когда один герой лупил другого кулаком по мужественному лицу. Однажды даже показали по телевизору, как такой звук получается: сидит кинематографист и бьёт изо всех сил по кочану капусты.

Неужели Шнуркова ударила Шнуркова кулаком?

Похоже, ударила: Шнурков сразу пошёл на попятный.

— Ну, Ир, один всего только раз! По пьяни! — заныл он.

— Где один, там и два, — заметила Шнуркова строго, и снова раздался звук, похожий на удар по капусте.

Костя решил, что лезть в разборку незнакомых людей со своими спичками бестактно. Он побрёл дальше.

Улица с каждым шагом становилась всё темней и неуютнее. За мрачными заборами высились нежилые дома. На их калитках белели зловещие бумажки «Продаётся». «Тут легче дачу купить, чем раздобыть спичку. Скорей бы Колдобины вернулись! Загорают где-то себе, а я, как дурак, неизвестно что тут стерегу, — злился Костя. — Гиблое местечко! Вот куда теперь податься? Где спички брать? Надо в деревне идти по домам. Интересно, отпускают ли тут на ночь собак? Впрочем, собак и днём не видно… И можно ли узнать в потёмках дом профессора Безносова?»

Костя вернулся к колдобинской даче и через дыру в заборе проник на тропинку, что шла вдоль обрыва. Он огляделся: ни луны, ни огней. Темно, как в подвале! Земля будто специально к ночи покрылась буграми и ямами — Костя то и дело спотыкался.

«Не хватало ещё здесь шею свернуть!» — подумал он и потому не стал разыскивать профессорскую избу, а постучался в окно первой попавшейся.

Окошко выглядело приветливо: ставни не закрыты, желтеет за занавеской симпатичная слабосильная лампочка, из телевизора несутся позывные КВН.

На Костин стук к окну приблизилась старушечья фигура. Тощей рукой она сделала знак войти со двора.

Как ни удивительно, у старухи и калитка во двор была открыта, и собаки не водилось. «Всё правильно! — решил Костя. — Местных бабок и без собак боятся, как огня. Ведьмы! Кажется, именно эту профессор назвал сильной личностью?»

Сильная личность выглядела убого.

— Извините, пожалуйста, — вежливо забормотал Костя. — Дело в том, что у меня кончились спички, и я…

Старуха пошире распахнула дверь:

— Проходите, проходите…

Костя знал, что разучиться плавать невозможно. Но он тонул!

Снова и снова он медленно шёл ко дну. Липкие водоросли не давали шевелить ногами, на руках повисли кошёлки, бросить которые почему-то нельзя.

«Помогите!» — кричал Костя.

Он кричал душой, потому что неподвижные связки и язык, толстый и неживой, как огурец, не могли издать ни звука. Кругом была вода — непрозрачная, тусклая. Вот проплыла перед носом большая жаба, небрежно сдвигая и раздвигая длинные ноги. Рядом текла по подводному стеблю улитка. Узкие рыбки, похожие на ножички, блеснули и исчезли.

Над головой тоже вода. Так много, так много мутной воды… Она давит на макушку, вбивает в глубину, в черноту, в ил!

«Помо…»

«Фу! Вечно гадость какая-то приснится! Тону уже вторую ночь. Ещё бы: в каждом углу торчит Айвазовский!»

Костя вылез из гостевой кровати (бельё для неё полагалось розовое, как обои) и отправился на кухню. Там он съел крайне невкусный завтрак, который состоял из колбасы, хлеба и чая. Хлеб на вольном воздухе Копытина Лога затвердел, как кирпич. Ярлык чайного пакетика вместо того, чтобы висеть снаружи, ловко юркнул в чашку. Костя долго вылавливал его ложечкой, вилкой и пальцем, но ничего не вышло. Зато с первым же глотком ярлык влез Косте в рот. Выплюнув его, Костя решил: хватит ерунды, пора заняться творчеством. День выдался подходящий, серенький. Главное, не думать про спички и камин…