Светлана Гончаренко - Продается дом с кошмарами

Скоро мичуринцы совсем перестали рваться на природу. Как ни живописны здешние места, почти все решили свои дачи продать. Только никто дачи эти не спешил покупать. Слухи — и правдивые, и с тремя коробами прибавлений — ползли и ползли. К Костиному приезду посёлок совсем обезлюдел.

— Теперь одни Шнурковы, соседи ваши, всё лето на даче кукуют, — заметил профессор. — Однако им тоже тут не удержаться. Попомните моё слово: лет через десять на месте улицы Мичурина будет шуметь лес. Природа хрупка, но бессмертна. Она всегда возьмёт своё. А если не возьмёт, тогда и всему конец. Вспомните: брат академика Сеченова выпивал три ведра водки в неделю, однако…

Профессор вдруг осёкся на полуслове и весь обратился в слух. Он даже выпростал из своих зеленоватых кудрей небольшое красное ухо и, приложив к нему ладонь рупором, замер. Его красно-голубые глазки сделались неподвижны, как у манекена в бутике.

— Что такое? — удивился Костя.

Он пожал плечами. Что тут можно услышать? Кругом дичь да глушь, да шуршит в елях хвойный прибой, да какая-то птица иногда сварливо вскрикивает.

— Ложись! — вдруг скомандовал Безносов.

Тихо, но по-военному решительно скомандовал.

Затем он толкнул Костю в густой боярышник, который разросся на поляне. У старика оказалась тяжёлая рука — Костя отлетел в сторону легко, будто куль, набитый тряпками. Сам профессор рухнул рядом. Между собой и Костей он поставил ведро с дарами леса.

— В чём дело? — возмутился Костя.

Земля под ним оказалась сырой не в эпическом, а в самом буквальном смысле: к локтям и коленкам сразу прилепились заплаты из грязи, а уж к заплатам прилип лесной сор, вроде того, что пестрел в профессорской шевелюре.

Костя попробовал встать, но профессор схватил его за шиворот и ткнул лицом прямо в колючую траву.

— Молчите! — прошипел он.

Руку с воротника Кости он не снял.

Так Костя и лежал, прижавшись щекой к грубой щетине августовской травы. Ничего интересного он не видел, разве что какую-то зеленобокую козявку, которая перед самым его носом, мелко перебирая лапками, карабкалась по длинному стеблю. Это было скучное зрелище, зато Костя наконец расслышал треск веток и голоса.

Голоса приближались. Скоро чьи-то ноги (кажется, пары три) протопали по тропинке мимо боярышника. Стало по-настоящему страшно. Костя решил, что оранжевое профессорское ведро прохожие обязательно заметят. Что тогда делать?

Он скосил в сторону профессора глаз, укушенный комаром. Странное дело: разглядеть Безносова среди пестроты кустов оказалось невозможно. И ведро, и зелёная борода, и фиолетовые сланцы неразличимо вплелись в лесной узор. Даже надпись «Спецстрой» на комбинезоне казалась стайкой ромашек.

— Я кафы рыжие сам видел, — донёсся сквозь кусты голос такой хрипоты, какая нарабатывается лишь годами тяжёлой и неправедной жизни.

— Будем брать, — ответил другой голос, тоже хриплый, но с астматическим присвистом.

Хруст веток и хриплые голоса стали удаляться. Скоро они совсем стихли. Тогда профессор Безносов с поразительной лёгкостью поднялся на ноги. Он не стал стряхивать с себя новую порцию сухого былья и паутины, зато протянул руку Косте.

— Кто это такие? — спросил Костя, вставая. — Зачем мы от них прятались?

— Это Толька Пирогов, местный уроженец, — пояснил профессор. — Недавно отсидел шестой срок. Отморозок! Кажется, опять что-то замышляет — вот и дружки к нему откуда-то с севера прикатили. С такой компанией я с глазу на глаз предпочитаю не встречаться. Запросто грибы отнимут!

— Неужто и почечуйницу? — удивился Костя.

— Не исключено. Страшный человек Толька, непонятный человек, непредсказуемый. Знаете, какое у него погоняло, то есть кличка, то есть ник? Нога.

— Почему?

— Посмотрите-ка сюда.

Профессор указал пальцем на тропинку. Там на сыроватой почве довольно внятно отпечатался след громадного ботинка. Узорные следки соучастников бывшего зэка петляли рядом. Они казались игрушечными, хотя были самого ходового мужского размера. Если бы Костя сам не видел, как прошёл мимо него страшный человек Толька, ни за что бы не поверил, что Толькины следы подлинные.

— Вот так и рождаются антинаучные мифы о йети, снежных человеках всех широт и прочая лабуда, — заметил профессор. — Природа — вот творец всех чудес. Одно из них — ноги Тольки Пирогова. А женская красота разве не чудо? Это ж надо было додуматься приделать именно в этих местах эти штучки…

— Вы, Фёдор Леопольдович, наверное, биолог, — решил Костя.