Луи Бриньон: Монеты тринадцати[Книга 1]

События, тем временем очень быстро развивались. Освободившись от огненных знаков, Пифия опустилась вниз и встала в десяти шагах напротив Евстаса. Лук исчез. Снова появились змеи и начали угрожающе шипеть. Сама Пифия, окидывала

Евстаса злобным взглядом. Было заметно что она в ярости, но нападать не осмеливается. Никто ничего и осмыслить не успел, как…один за другим, рядом с Пифией, появились ещё два существа.

— «Беофал», «Трёхплечий», а где же «Фигилия? Вот и она, — добавил Евстас, как только рядом с Пифией появилась старуха с распущенными волосами. Он устремил на них мрачный взгляд и спокойно произнёс:

— Вам не получить книги. Возвращайтесь обратно!

Впереди него царило полнейшее молчание. Были лишь заметны злобные взгляды. Позади него так же царила полнейшая тишина. Каждый ощущал возникшее напряжение и понимал во что оно может вылиться. Тем временем, Евстас, не оборачиваясь обратился к стоявшим позади него, людям:

— Уходите отсюда! Я смогу их сдержать!

— Они уйдут не раньше чем я получу книгу!

Перед Евстасом возник слепой старик. Шаркая посохом, он начал приближаться к нему.

Евстас, не сдвинулся с места, но позади него все ощутили, что он напрягся. Вне всякого сомнения, этот слепой внушал ему тревогу.

— Отдай книгу и разойдёмся. Ты ведь не хочешь чтобы я забрал твою жену? — раздался вкрадчивый голос. — Если я не получу книгу, все те кто стоят за спиной — будут умерщвлены. Потом я убью тебя. Или ты надеешься остановить меня?

Слепой остановился и протянул дряхлую руку в сторону Евстаса, но неожиданно для всех…отпрянул назад и обернулся словно ужаленный:

— Ты слишком нетерпелив, Рафиор!

Перед слепым возникла фигура привлекательного мужчины лет пятидесяти, в элегантном костюме. В тот же миг, раздался голос отца Джонатана. Он был полон дикого ужаса:

— Защити…Господи!

Эти слова заставили содрогнуться даже Боуда. Он впервые видел отца Джонатана таким испуганным. Тот только и делал что, глазами полными ужаса смотрел на мужчину, который разговаривал с Рафиором и беспрестанно осенял себя крестным знаменем:

— Ты не должен вмешиваться! — в воздухе прозвенел яростный крик, Рафиора.

— Ты будешь мне указывать? — раздался леденящий душу голос, а вслед за словами в глазах мужчины стало появляться голубое сияние. Рафиор попятился назад и закричал:

— Ты нарушил договор. Ты заступился за людей. Против тебя все восстанут. Я сам их поведу против тебя!

Не успели эти слова отзвучать, как Рафиор, и все остальные стражи…исчезли.

— Кто это такой? Почему они его испугались? — раздался растерянный голос генерала Монтгомери. — И что вообще происходит?

— Джонатан знает кто я такой, — мужчина повернулся. Голос его снова зазвучал размеренно и спокойно. Глаза выглядели вполне обычно, как и у любого другого человека. Он медленно прошёл мимо Евстаса и подошёл к священнику. Все вокруг расступились по непонятной для себя причине, а сам отец Джонатан…дрожал. С его лба струились струйки пота прямо на лицо, а глаза, по прежнему выражали дикий ужас.

— Что есть зло, Джонатан? — с удивительной мягкостью спросил у него странный мужчина.

— То что…я вижу, — выдавил из себя священник не переставая дрожать. Он вновь и вновь осенял себя крестным знаменем.

— Смелый ответ. Но правильный ли? Как ты назовёшь человека, который стал причиной гибели целого города?

— Я не желал того…Бог свидетель. Зло

— Конечно, во всём виновато зло, а ты этого не желал. Как не желал собирать деньги с несчастных именем того Господа, которого сейчас призываешь в свидетели? Ты не лгал? Не обманывал? Не вводил в заблуждение? Не становился причиной несчастий?

— Я раскаялся в грехах, — начал было отец Джонатан, но мужчина снова и с той же вкрадчивой мягкостью перебил его.

— Грехи? Что значит это слово? Ошибку? Преступление? Или поступок осуждаемый всеми? Что или кто определяет это слово? А может, вы сами придумали это слово для того чтобы получить право прощать?

— Святая церковь…

— Святая церковь? Почему вы считаете церковь святой? Она не отнимала у людей последний кусок хлеба, обрекая на голодную смерть? Она не грабила? Не убивала? Не сжигала заживо? Она не разрушала храмы посвящённые другим божествам? Как ты назовёшь такие поступки, Джонатан? Ошибкой? Грехом? А может быть…злом?

— Это в прошлом. Мы молились. Господь простил наши прегрешения, — выдавил из себя отец Джонатан.

— Господь простил? Что есть, Господь, Джонатан?