Артур Дойль - Возлюбленная из Страны Снов [Забытые истории о привидениях и духах]

— Кто это? — едва шевеля сухими губами, спросил я священника.

— Все равно… теперь уже поздно! — беззвучно ответил священник, окидывая меня мрачным взглядом. — Вчера вечером… она звала вас, металась, кричала…

— Вчера вечером она ведь была у меня, — пояснил я. — Но, ради самого Бога, кто она?

Я подошел поближе к постели и с чувством глубокого сострадания всматривался в окаменелое, мертвое, но все еще дивно, прекрасное лицо.

Священник тоже быстро подошел поближе.

— У вас? — воскликнул он. — Грация Сантазилия была у вас, там в замке? Она геройски, самоотверженно, ни на мгновение не покидала сражающихся, все время поддерживая мужество в них, пока сама не упала, сраженная пулей. Смертельно раненной ее принесли ко мне в дом, сам маркиз передал ее на мое попечение. А когда затем пришла весть, что он схвачен и станет жертвой законов военного времени, раненая молила отнести ее к вам, к вашим ногам. Это было невозможно, она была в жару, в бреду; а отчаиваться в возможности ее спасения мы не имели права, — молодой организм мог еще справиться с тяжкой раной… И я уверен, она выжила бы, выздоровела бы, если бы… если бы час спустя ей не принесли весть о его смерти…

Ноги у меня подкашивались, вся комната колыхалась перед моими глазами, — я вынужден был схватиться за спинку стула, чтобы не упасть.

— Но ведь она была у меня! — с тоской вырвалось у меня. — Я видел ее, говорил с ней… вот это кольцо она дала мне! Это ее кольцо!

Священник всматривался с секунду в кольцо на моем пальце, потом сухо и злобно усмехнулся.

— Я вас не понимаю. Ну да, у вас ее кольцо… его кольцо, которое он, покойный, подарил ей в день обручения… Она могла обронить его с пальца… Вы-то что хотите этим сказать или доказать? Грация Сантазилия не покидала этого ложа с того момента, как ваше появление в деревне подкосило ее молодую геройскую жизнь.

По окончании похода я провел несколько месяцев в отпуске, в путешествиях. На военной службе я оставался еще много лет. Но ту ночь в замке я не забыл и не забуду.

Образ несчастной преследует меня всю жизнь. До сих пор я часто-часто слышу ее последний, отчаянный крик. Я слышу его и ночью, и днем, сквозь барабанный бой и звон оружия, сквозь шум многолюдных улиц и мерный грохот железнодорожного поезда и в мирной ночной тишине. Среди смеха и говора веселой толпы, среди собственного смеха я часто слышу, холодея, этот пронзительный, безумный крик.

Вы скажете: это глупо, — надо было забросить кольцо и с ним сбросить с себя весь этот кошмар.

Нет, господа, с этим кольцом я не расставался и не расстанусь никогда. Прекрасная и несчастная женщина навеки приковала меня к себе тем, что от века тревожит и пленяет нашу душу, во что мы слепо верим в детстве, что мы страстно стремимся постигнуть в зрелом возрасте и во что все мы со временем погрузимся: она приковала меня властью и обаянием тайны .

Вчера ночью, когда я, по дороге домой, присел на минутку на скамейку в Штадтпарке, я увидел вдруг на другом конце этой скамейки какого-то господина, присутствия которого я сперва не заметил. Так как в этот поздний час в парке не было недостатка в пустых скамейках, то появление этого ночного соседа показалось мне несколько подозрительным, и я уже собирался встать, как вдруг незнакомец, который был в сером пальто и желтых перчатках, снял шляпу, назвал меня по имени и поздоровался со мной. Тут только я узнал его и приятно удивился. Это был доктор Готфрид Вевальд, молодой человек с хорошими, даже, до известной степени, благородными манерами, которые ему, по крайней мере, доставляли, по-видимому, большое удовлетворение. Года четыре тому назад он был переведен из канцелярии венского штатгальтера в маленький городок нижней Австрии, но, от времени до времени, продолжал появляться в кафе, где собирались его друзья, и все приветствовали всегда с удовольствием появление его изящной, приятной фигуры. Ввиду всего этого, я счел своим долгом, хотя мы с Рождества и не виделись, не обнаруживать никакого удивления по поводу этой странной встречи в необычный час, в необычном месте. Я сдержанно, но вежливо ответил на его приветствие и готовился уже вступить с ним в разговор, как подобает людям общества, которых не может удивить даже случайная встреча где-нибудь в Австралии. Но он жестом руки отклонил мое намерение и сказал:

— Простите, уважаемый друг, в моем распоряжении — ограниченное время, и явился я сюда только затем, чтобы рассказать вам довольно странную историю, конечно, при том условии, что вы согласны будете ее выслушать.