Павел Брыков - Томас

Тоска накрыла Городок. Доживает он своё, последнее, упорно мечтая о гальванических зарядах новых идей, смыслов, чаяний, но всё впустую и праздничные гирлянды тут не помогут. Остаются только воспоминания о трудовых подвигах, демонстрациях и песнях под гитару. Унизительная ржа упадка отравляет воздух, а где бедность, там и грязь, где грязь, там и грех, а где грех, там... Прислушайтесь к чужим тайным мыслям, приглядитесь к тому, что люди вершат в тот момент, когда их никто не видит и не может поймать за руку или какую-нибудь срамную часть тела. Людская порода проста — этот сосуд греха испить до дна никому не удавалось. Потому что ты пьешь, а они все льются и льются - как не в себя лакает. Умирает Городок и никакими ретушированием невозможно скрыть трупные пятна, поэтому лечу я высоко-высоко, чтобы не обонять смрад разлагающегося тела...

...А вот фары машин мне нравятся. Не выскочки, а просто движущееся дополнение к залившему Городок морю света... Вот есть большие фонари — они стоят, а фары авто передвигаются. Красиво...Раньше как было? Двор черный, что страх, и вдруг заезжает легковушка: фары освещают подъезды, словно на руках прожектора занесли. Теперь же всё на своих местах: фонари стоят — ярко горят, машины едут. И этой ночью они не встречались...

Довольно каши — пора жрать мясо...

Сперва расскажу о месте, в котором должно пройти гадание. Кто местный тот знает, что по адресу проспект Ленина, 1, значится величественное здание эпохи развитого сталинизма — Дворец Труда. Да, да, именно дворец! Неужели наш хлебосольный край будет встречать князей в менее солидном учреждении? Построен в конце двадцатых обычными горожанами во время субботников и воскресников. Возводили всем миром. Камень сначала брали с местных карьеров, но не подошел. Выручили кирпичи, оставшиеся с разрушенной накануне церкви Ртутного рудника Авербаха. Получился Дворец огромным — на тот момент самым высоким в городе. Центральный фронтон был сделан в духе храма Зевса в Олимпии: портик с пятью большими неохватными колоннами, формирующими семь арок — две боковых и пять фронтальных. Колоннада поддерживала архитрав, на котором в свою очередь вылеплен горельеф — скульптуры счастливых молодых людей. Флаги, гармошки, девочки в веночках...

Когда горожане отступали, то многое взорвали: заводы, шахты, фабрики, — но чтобы покуситься на Дворец Труда, не могло быть и речи — верили, что вернутся. Через два года пруссаки бежали. Пытались устроить фейерверк, но и у них ничего не получилось. Подрывникам тянуть кабель помогал наш, из полицаев. Вот только кто знал, что он был подпольщиком, и не просто так «подай-принеси», а ещё и в этом деле разбирался? Не сработала адская машинка. Когда пришла Красная Армия — он тут как тут. Зашел, обезвредил мины, фугасы или что там ещё было. Герой! Герой? Куда там! Тут же нашлась охотница жаловаться. Настучала в СМЕРШ, что якобы в бытность полицаем любил он по девкам хаживать. Я так думаю, любил-то он любил, а к этой лярве как раз и не заглядывал. СМЕРШ тогда лютовал — Городку досталось во время освобождения — контрразведчики особо разбираться не стали. Это в одном кабинете ты герой, а во втором — предатель. Вывели в скверик и расстреляли.

А что Дворец? Застеклили, подштукатурили, закрасили и всё — готов к эксплуатации. После войны некоторое время здесь театр квартировал. «Наталку — полтавку» ставили, «Ревизора». Потом кино показывали, концерты, торжественные собрания проводили. Жил Дворец...

В последний день лета уходящего тысячелетия, с наступлением темноты началось вторжение в Городок. На всех въездах в город, площадях и перекрестках появились регулировщики. Центральные улицы начали патрулировать военные: румынские рошиоры верхом на лошадях, берсальеры итальянского экспедиционного корпуса и болгарские броневичи на мотоциклах. Офицеры в чудной форме и при этом с красными повязками «комендатура», останавливали и заворачивали назад машины. Зевак разгоняли по домам, у самых говорливых требовали документы. Слишком непонятливых куда-то увозили. Инородная речь и чужая военная форма со смутно знакомыми погонами и знаками отличия пугала горожан. Народ, чуя недоброе, попрятался по домам, выглядывая из-за штор — неужели кино снимают? Город притих. Улицы, если не считать патрульных и регулировщиков, опустели...

Я как-то задался вопросом, а кто из знаменитостей бывал в наших краях? Говорят, Петр I проездом через Дикое поле останавливался на вершине оврага, который потом назвали Государев Буерак. В двадцатых приезжали Молотов и Калинин, чтобы повидаться с горняками, спуститься в шахту. Михал Иваныч честно до мозолей отпахал полную смену. Лазарь Каганович ехал, да не доехал. Подъезжая к «Кочегарке» узнал, что в Городке обитает баронесса фон Унгерн, перед которой когда-то он в чём-то провинился, и счел за лучшее вернуть машину назад в Сталино. Бывали министры, замминистров... Можно поименно, но не стоит — это раньше их фамилии что-то значили, а сейчас... Писатели. Местных перечислять не буду, а из приезжих — это Аркадий Гайдар и Исаак Бабель. Первый у нас работал, второй собирал материал для новой книжки. Исаак жил на Советской, там же сыграл свадьбу с молодой женой из Москвы. Третьей по счету. Последней... Она работала в Метрострое.