Альбина Нурисламова: Потерянные

Кое-как промаявшись рабочий день (стрелки часов, разумеется, подолгу застревали на каждой минуте), Кира поехала к Ковалевым. Те жили далековато от центра, в спальном районе. Но теперь в городе появилось метро, и добраться не составило большого труда. Через сорок минут, прикупив кое-чего в местном магазинчике, Кира звонила в домофон.

Пешком поднялась на четвертый этаж: побаивалась ездить в лифте одна, после того как однажды застряла и просидела почти три часа. Гелька, разумеется, караулила возле двери.

— Ползешь? — она звонко чмокнула подругу в щеку. Через плечо было перекинуто полотенце ядовито-салатового цвета.

На Гелькиной кухне все примерно такого оттенка, от плитки до гарнитура, даже глазам больно. Исключение сделано только для бежевого кухонного уголка и белого холодильника. Попадая на кухню к Ковалевым, неподготовленные люди поначалу теряли дар речи от оглушающей яркости, жмурились, как коты на солнцепеке, но постепенно смирялись, привыкали, а некоторым начинало нравиться.

— Как отработала? — У самой Гельки сегодня был выходной.

— Нормально, — махнула рукой Кира, заходя в квартиру.

У Ковалевых было тесновато, но все равно здорово. В двухкомнатных хоромах, кроме Гельки, Сереги и Борьки, проживали еще два кота — Мишка и Филя, семейная пара хомяков и черепаха Люся. В большом прямоугольном аквариуме, вяло помахивая ажурными хвостами, неспешно плавали золотые рыбки. В квартире было полно цветов, картин, фотографий, статуэток, мягких игрушек, подсвечников.

— Давай-ка мой руки и ужинать, — скомандовала подруга.

Кира послушно направилась в ванную, с трудом протиснувшись мимо стоявшего в прихожей второго холодильника, не так давно купленного двухметрового гиганта. Первый холодильник, старенькая «Свияга», притулился на кухне. Выкинуть его было жалко: ревел он мощно, но все-таки еще морозил.

Ковалевы так и звали парочку холодильников, словно на перекличке: первый и второй. «Мам, где огурцы?» — спрашивал Серега. Они с Гелькой после рождения Борьки обращались друг к другу «мама» и «папа». «Во втором, на верхней полке», — отвечала Геля.

На кухне все было готово к ужину. Гелька — повар от бога. Салаты, супы, запеканки, голубцы, пироги, кулебяки — все у нее получалось исключительно вкусно.

— Все, опять смерть фигуре, — обреченно вздохнула Кира, обозревая стол, до последнего сантиметра заставленный тарелками и тарелочками. Геля, похоже, опустошила оба холодильника.

— И черт с ней, с фигурой этой! Один раз живем! — лихо сказала Гелька.

— Ты что, опять соскочила? — Кира с подозрением глянула на подругу.

— Опять. Ладно, потом сброшу, — виновато отозвалась та, пряча глаза.

Похудание было неисчерпаемой темой. Геля и Кира, барышни невысокие, с аппетитными округлостями, по нынешним худосочным стандартам именовались «склонными к полноте». Подруги постоянно держали руку на пульсе: выискивали новые диеты, упражнения, средства для похудания, читали статьи модных авторов и авторитетных диетологов. Хотя, если честно, все рекомендации можно было свести к емкой фразе Майи Плисецкой: «Не жрать!» А вот как раз поесть обе любили.

Последние две недели Гелька сидела на диете по группе крови. И благополучно забросила ее, как выяснилось. Кира старалась не есть после шести и исключить сладкое. И то, и другое сегодня тоже отменялось.

На кухню выкатился улыбающийся Ковалев. Они с Сашей были ровесниками: обоим по тридцать три, но Сережа выглядел намного старше из-за внушительной лысины и объемного брюшка. «Трудовая мозоль, натертая о край стола», — любил шутить он.

— Привет, Кирюха! Я на балконе возился, не слышал, как ты пришла.

— Привет!

— Вон он, худенький мой! — вскинула половник Гелька. — Везет мужикам, да, Кир? Ешь, сколько хочешь — и так хорош!

— И ты хороша, мам! Просто красотка, — еще шире улыбнулся Ковалев.

— Красотка! А сами на тощих моделек пялитесь! — Гелька подбоченилась и вытаращила глаза в притворном гневе.

— Кто пялится? Я?!

Это была вопиющая несправедливость: Серега не замечал никого, кроме жены. Смуглая, черноглазая, похожая на цыганку Геля покорила его на всю жизнь, он глядел на нее теми же влюбленными глазами, что и десять лет назад.

— Хочу — и буду есть! Потолстею, так потолстею, — гнула свое Гелька, — не на фигурах женитесь, а на человеке!

Человек Гелька, похоже, мучилась совестью за сорванную «кровную» диету. Кира усмехнулась.

— Борька! Иди ужинать! — рявкнула подруга.