Альбина Нурисламова: Потерянные

— Ладно, мам, хватит дуться, — примирительно проговорила Кира. — О чем ты хотела посоветоваться?

Лариса Васильевна минутку помолчала, по всей видимости, соображая, что предпочтительней: гордо бросить трубку или все-таки изложить суть просьбы. Выбрала второе, вздохнула и выпалила:

— Оксане нужна работа! Я обещала Соне спросить у тебя и у Саши, нет ли каких вакансий. У них самих ни связей, ни знакомых, надеяться не на кого.

Конечно, самые бедные и несчастные. Мы в курсе.

— Что она заканчивает?

— Режиссерское отделение. В институте культуры. Она мечтает ставить спектакли, это ее призвание, — совершенно серьезно ответила мама.

Здрасьте, приехали. Кира чуть не фыркнула, но вовремя прикусила язык.

— Мы с Сашей вообще-то не в театре работаем. Это так, к сведению тети Сони.

— Она знает. Но у вас, возможно, есть знакомые, — гнула свое Лариса Васильевна.

— Ты прекрасно знаешь, мама, что у нас с Сашей нет таких знакомых. — Кира почувствовала, что устала от бессмысленного, вязкого разговора. — Скорее уж, они найдутся у тебя или папы: вы же заядлые театралы.

— Еще любовью к искусству меня попрекни! — патетически воскликнула мать.

— Никто тебя не попрекает! — Кира из последних сил сдерживала раздражение. И о чем только они говорят?! А ведь могла бы сидеть сейчас у Сашки под боком, телевизор смотреть. — Просто хочу, чтобы ты поняла: я ничем не могу помочь этой Оксане.

— Ты и не пытаешься! — сделала выпад Лариса Васильевна.

— Да, — взорвалась Кира, — не пытаюсь! Мне, как ни странно, дела нет до родственников тети Сони. Своих проблем выше крыши!

— Тебе никогда не нравилась тетя Соня… — завела мама.

— И, заметь, я этого не скрывала!

— …а она тебя очень любит, — торжествующе закончила Лариса Васильевна.

«Промолчи, не нарывайся, закрой рот, сама же будешь жалеть!» — умолял инстинкт самосохранения, но Кира его уже не слышала.

— Значит, без взаимности! — отрезала она. — Но если бы я и обожала тетю Соню, то при всем желании мы с Сашей не в состоянии трудоустроить ее племянницу в театр, как она того желает.

— Так я и знала, что к тебе лучше не обращаться! — Голос матери трепетал и рвался.

— Знала, зачем обращалась? — огрызнулась Кира

— Ты стала очень черствая. Мне это не нравится, — оскорбленно проговорила Лариса Васильевна.

— Мне тоже многое не нравится. И я не черствая. Я честная.

— Ладно, спокойной ночи. Саше привет.

— Тебе тоже спокойной ночи. Поцелуй папу.

Они одновременно положили трубки, крайне недовольные друг другом.

Кира прекрасно знала, что за этим последует. Не впервой. Папе мать ничего не скажет: знает, что без толку. У отца невозмутимый, отрешенный характер, он предпочитает ни во что не вмешиваться.

Мама выдвинет тяжелую артиллерию: позвонит Ирине и примется жаловаться. Ира, отлично знающая мамин характер и ее феноменальную способность доводить людей до белого каления, примется успокаивать Ларису Васильевну. Затем позвонит младшей сестре, начнет успокаивать и ее. Попытается убедить помириться с матерью. Кира поупирается, посопротивляется и, разумеется, сдастся. Позвонит маме, скажет, что погорячилась. Та поломается для виду, но потом простит.

Кира вздохнула и пошла к Сашке.

Через неделю муж уехал в командировку в Екатеринбург, на долгих десять дней. Вернуться обещал только к ноябрьским праздникам. Кира не любила оставаться одна, без Саши. Скучала по нему, плохо спала, тосковала, раздражалась, постоянно переживала и беспокоилась. Хорошо еще, уезжал тот нечасто: два, максимум, три раза в год, и почти всегда не больше, чем на неделю. А тут — такая длительная разлука. Вдобавок глубокой осенью.

Кира всей душой ненавидела октябрь и ноябрь, когда все вокруг серо, неприютно, и заоконная тягучая морось так и лезет в душу. У нее всегда в это время портилось настроение, наваливалась апатия, приходилось буквально за волосы, как Мюнхгаузен из болота, вытягивать саму себя из депрессивного состояния. Сашка, конечно, всегда находил способы развеять ее печаль. А без него было туго.

Утром в понедельник она посадила мужа на поезд, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться и не расстроить его. Он и без того знал, что она не хочет его отпускать. Но ехать нужно: дело есть дело. «Виртуал» собирался расширяться в направлении Урала и Сибири.

Кира стойко держалась, пока поезд, постепенно набирая скорость, полз вдоль перрона. Но как только Саша исчез из поля зрения, не вытерпела и дала волю слезам. На работу сегодня к одиннадцати, Кира заранее отпросилась у Марика. Можно не спешить: сейчас только девять тридцать, а добираться до «Косметик-Сити» всего полчаса. Но, с другой стороны, что ей делать? Гулять под колючим унылым дождем? Кира поежилась и натянула капюшон. Она не признавала головных уборов, не носила ни шапок, ни беретов, ни платков, ни панам. Исключение соглашалась сделать только для капюшонов, да и то скрепя сердце.