Ксения Сергеева - Ткач

— Скоро придем, — глашатай повернулся к девушке. — Не волнуйся ни о чем, всё одно сначала мы будем отдыхать.

— Не достаточно ли мы отдыхали? — Лита зашипела в ухо парня. — Пора приступать к делу.

— Какому такому делу, Лита? О чем ты? Разве можно считать делом визит дружбы к моему брату и его многочисленной семье? — Фин тащил её по каким-то задворкам к неприметному двухэтажному зданию.

— У тебя есть брат?

— Есть-есть, у меня вообще очень большая семья. Если бы ты видела моё родословное древо, то наверняка сбилась бы со счета листочков уже на втором колене.

— Правда?

— Конечно, нет. — Фин вжал Литу в стену, низко склонившись к её лицу. Из-за плеча парня она увидела идущую строем по трое стражу. Лязг оружия заставил поежиться. Фин тихо рассмеялся ей в щеку. — Спокойно, спокойно, мы уже пришли.

Выждав еще несколько мгновений, они двинулись к тупику, в котором находился дом. Дверь открылась со скрипом, но захлопнулась бесшумно, отгородив вошедших от городского шума. В помещении было тихо. Обстановка была еще беднее, чем в деревенском доме Литы. Печь, стол, многочисленные лавки и стулья, лестница на второй этаж. Стены были лишь оштукатурены. Ни занавесок, ни цветов, ни игрушек. Девушка вздохнула — по виду, мало радости было в этих стенах.

— Фин! Ты вернулся! — рыжим ураганчиком в комнату влетела маленькая женщина, тут же обнявшая глашатая. Тот радостно рассмеялся, подхватил незнакомку на руки и покружил, мягко опустив затем на пол.

— Здравствуй, Инга, рад тебе.

— И я, и я. А наши все еще не вернулись со службы. Я одна осталась поджидать тебя. Вчера мне приснился сон о том, что ты вернулся, — женщина тараторила без умолку, расставляя на столе нехитрую посуду. — А это кто?

— Это Лита. Твоя троюродная сестричка! Разве ты не узнала её? Немудрено, немудрено, ведь ты не видела её с самого детства, — хитро прищурился Фин. Лита растерянно стояла у входа, не понимая, откуда у нее взялась троюродная сестра. Инга медлила лишь секунду, а затем кинула обнимать и расцеловывать Литу, причитая:

— Здравствуй, здравствуй, сестричка, как же давно мы не виделись! Это ж надо! Как повзрослела, как похорошела! Давно ли сошли прыщи? А волосы! Какие волосы! Ну, садись, рассказывай, есть ли у тебя жених?

— Нету, — Лита окончательно потерялась, но слова ей не дали: Инга живо всунула в руку девушки ложку.

— Ешьте, ешьте, с дороги, поди, голодные. То-то наши обрадуются, троюродная сестричка Лита!

Лита осваивалась в новом доме. Здесь и в самом деле обиталось многочисленное семейство. Как девушка ни пыталась, всех имен и прозвищ не смогла запомнить. По предварительным подсчетам в нескольких комнатах жило более двадцати человек: взрослые и дети, семейная пара стариков, которых почтительно звали матушкой и батюшкой, несколько подростков. Лита еще не побывала во всех комнатах дома, но на развеселых семейных ужинах отдыхала душой. Как ни странно это признавать, недостаток внешнего уюта полностью окупался характерами обитателей жилища. Здесь всегда было тепло и радостно. Конечно, никто из собравшихся под одной крышей друг другу родственником не приходился, многочисленные «дядюшки», «тетушки», «сестрички» и «пасынки» в мгновение ока менялись ролями: Лита в один день побывала для Инги сестрой, племянницей и свояченицей. Когда, окончательно запутавшись, Лита обратилась за помощью к Фину, тот хохоча отмахнулся, мол, никто родословную проверять не будет, а если и будет, то запутается уже на третьем человеке.

— Но тогда зачем всё это?

— Чтобы запутать, — Фин заговорщически хихикнул.

— А когда мы будем распутываться?

Конечно, жить вот так Лите нравилось, но не терпелось заняться настоящим делом, тем, ради которого она и прибыла в столицу. Воспоминания о деревне будто бы совсем стерлись, только иногда она думала о ворчащей матери, но не скучала. Правда иногда ей казалось, что её просто заманили в авантюру обещаниями серьезных дел. Фин все эти дни почти не глядел на нее, вопросов избегал, сводя всё на шутки, попросту не бывал в доме. Сейчас же она каким-то чудом умудрилась поймать его на лестнице.

— Послушай, мы ведь совсем недавно вернулись…

— Прошла уже неделя! Фин, на сердце неспокойно. Что-то происходит, я же вижу. Вы шушукаетесь по углам, даже четырехлетний Монки знает что-то, чего я не знаю…

— Монки — это вот тот здоровяк, ему уже пять лет, как три года по четыре, а тот, о ком ты говоришь, — Салем, и он знает только то, что нельзя поднимать с пола ложку и запихивать её в рот до того, как Инга её помоет.