Кирилл Григорьев - Лекарство для безнадежных

Люди держались.

— Спасибо, Тарас Васильевич, — сказал Тополев, возвращая ему фляжку.

Это прозвучало слишком двояко. Петровский поднял голову и внимательно посмотрел Антону в глаза.

Они еще держатся, сказал он ему глазами.

Недолго, ответил взглядом Тополев.

Это справедливость, Антон.

Нет, Тарас Васильевич. Это, все-таки, бойня.

— Когда будем выдвигаться? — прервал Дремов их молчаливый диалог.

— Когда кольцо сомкнется, Егор, — ткнул пальцем Петровский в монитор. — Когда никто из людей не сможет помешать нам взять Дронова.

— Другими словами, пока там, внутри, не останется живых, — подвел окончательную черту Тополев.

А там, внутри, пока никто и не собирался умирать. Там, внутри, собирались драться с пришедшими из ада тварями до последней капли крови.

Первую волну удалось отбить, построив баррикаду из собачьих трупов метрах в пяти от здания. Но стены этой баррикады все равно неуклонно сближались. Собаки перли вперед, не чувствуя боли, не зная страха и не ведая смерти, словно заговоренная высшей силой безжалостная саранча.

Немченко метался по коридору первого этажа, едва успевая отдавать распоряжения. За ним молчаливой глыбой следовал Сашок, с большим мешком собранных магазинов, разбрасывая их, как сеятель. Содержимое мешка пугающе быстро таяло. Вадим уже много раз пожалел, что не позволил Сашку упаковать с собой гранатометы.

Самое сложное положение создалось на одном из задних входов. Ребята Борзова не справились с неожиданным натиском и были сметены в первые же мгновения штурма. Двоих озверевшие собаки разорвали практически у Вадима на глазах. Один из них так и остался в лестничном пролете с порванным горлом и закатившимися глазами в луже быстро засыхающей крови. Второго шавки выволокли через разбитые двери, и его истошные крики до сих пор надсадно звенели снаружи. Казалось, собаки, ведомые какой-то силой, не спешили его убивать. Они его планомерно и медленно рвали на части.

Парень за окнами кричал, иногда перекрывая шум дождя и грохот автоматных очередей.

— Саня, — поймал взмыленного Сашка Немченко за локоть. — Упокой парня!

— Как шеф?! — выпучил глазищи Саня.

— Со второго этажа! — заорал Немченко. — И мешок оставь!

К счастью, Вадим успел перебросить двоих на этот проход. Один занялся отстрелом, а со вторым они, обливаясь потом, дотащили до разбитой двери огромный сейф и опрокинули его прямо в пролет, прямо на груду собачьих трупов.

— Держитесь, ребята, — только и смог им посоветовать Немченко.

Он не успел договорить.

Из-под сейфа на него метнулась громадная овчарка с оскаленными клыками и слипшейся от крови шерстью. Эта тварь была в шевелящейся агонизирующей куче. Немченко едва успел прикрыть горло, как она опрокинула его на пол. Огромные челюсти он каким-то чудом умудрился поймать руками. Живая машина еще рычала и извивалась на его груди, когда кто-то сверху снес ей голову.

Лицо Вадима омыло кровью и раздробленным мозгом. Он еще беспомощно лежал под обмякшей тушей, пронизанной агонией умирающих мышц, хлопая глазами и мысленно воздавая хвалу господу за чудесное спасение, когда этот кто-то вытащил его из-под собаки.

— Спасибо, — вытирая с лица кровь, пробормотал Немченко. У него все плыло перед глазами, а во рту стоял соленый вкус чужой крови.

Он сел, откинувшись на стену, глядя, как ребята заваливают обломками едва не погубившую его дыру.

Его стошнило.

Он был уже наполовину оглохший.

С ненавистью отпихнув ногами собачий труп, Немченко поднялся.

Выжить, стиснув зубы, приказал себе он. Я обязан выжить. Я должен выжить и вывести отсюда моих людей. Иначе из них никто домой не вернется.

Опираясь на стену, Немченко выбрался в коридор.

Под ногами валялись расстрелянные гильзы. Пороховая гарь стелилась по полу и ела глаза. По коридору метались тени тех, кто еще не терял надежды выжить в этом аду. Наперебой грохотали автоматы. Из дыма на лестничном пролете вывалился окровавленный Костик с двумя ведрами воды.

— Ты куда? — оторопел Немченко. — Стой!

Был Костя по пояс голый с багровой кровоточащей царапиной через весь живот.

— Автоматы охлаждаем! — проорал Костян на ухо Вадиму. — Иначе! Заклинит все! К едрене фене!

— Другим скажи! — прокричал в ответ Немченко, зачерпнув из ведра горсть воды.

Борзов, сука, почти беззлобно подумал он. Это из-за него мы все оказались в таком говне. А Голос, еще большая сука. Даже не сука, а ссука. Нет, пожалуй, с тремя С. Так монументальнее. Три С гораздо правдивее отражают естество этой сволочи. Это по его воле я привел своих людей в пекло.