Кирилл Григорьев - Специалист по нежити

Он сидел в полумраке гостиной и рассматривал фотографии.

В сером утреннем свете дорогие лица в тонких рамках под стеклом казались живыми. На первом фото улыбалась жена. Как же здорово она умела это делать! Глаза искрились, губы дарили улыбку, а на щеках появлялись очаровательные ямочки. На другой фотографии смеялась дочь. Он вспомнил день снимка, жаркий солнечный рай и свое ощущение нереального щемящего счастья возле бассейна в отеле.

Теперь все было иначе. Горькое одиночество затопило мир. Серое осеннее утро стучалось в окно белесыми языками холодного тумана.

Существовал только один способ спастись.

Он передернул затвор пистолета, и положил его под рукой на стол, рядом.

Вновь обвел взглядом родные лица.

Я буду здесь любимые мои. Я буду здесь, сидеть, и ждать вашего возвращения.

Ведь вы вернетесь. Вы обязательно вернетесь.

А я дождусь, какими бы вы не вернулись…

Первая очередь прошила левое переднее колесо и машина, осев набок, завиляла, пытаясь сохранить равновесие. За ревом музыки в салоне никто ничего не услышал, только Сергеич, водитель, вытянув руку вперед, заорал, оскалясь:

— Эй, ребята! Кажись, у Пашки колесо лопнуло.

Матвей поднял голову от карты, по которой вот уже минут двадцать тщетно пытался найти дорогу к поселку. Дворники лениво размазывали по лобовому стеклу дождевую воду.

— Черт, — коротко бросил он, — только этого нам еще, до кучи, не хватало.

И тут вторая очередь прошила впереди идущему джипу бок. Выстрела слышно не было, просто вдруг на левом борту машины вспучились маленькие капли серебристого металла и, лопаясь, побежали трещины по заднему тонированному стеклу.

— Это что? … — открыл рот Сергеич удивленно.

Наверное, он хотел добавить что-то еще. Наверное. Только в следующее мгновение его голова разлетелась сотней маленьких осколков и машина на скорости сто двадцать километров в час, кувыркаясь под истошный визг шин, прекратила свой стремительный бег навсегда.

Матвей очнулся от боли в левой руке.

Лежать было неудобно, а прямо перед лицом висел чей-то ботинок с грязной подошвой. Саня, определил машинально он. Матвей заворочался, пытаясь вытянуть придавленную сломанным сиденьем руку. Под спиной захрустело битое стекло. Руку удалось вытянуть с третьей попытки. Она оказалась окровавлена, но цела.

Жив, поблагодарил своего ангела на Небесах Матвей. Спасибо тебе за то, что я опять жив.

Ответом ему послужили автоматные очереди. Пули клацали по металлу, гулко бились в кузов и с визгом отскакивали. Некоторые достигали цели. На месте достигнувших, возникали очень неприятные светящиеся отверстия.

Сколько же их? Где они? Кто?

Матвей со страхом ощупал кобуру под мышкой. Пистолет — восемь смертоносных жал — оказался на месте. Он не вывалился, когда джип, кувыркаясь, летел по дороге.

Выбираться стоило как можно быстрее. Валить из металлического гроба, в который превратилась машина, куда угодно, быстро. Сволочи, расстрелявшие колонну, лупили явно по бензобаку. Сосредоточившийся возле кормы рой пуль очень скоро достигнет желанной цели.

Он двинул Саню по ботинку. Нога безжизненно завалилась за подушку.

— Саня! — прошипел Матвей.

Санины стеклянные глаза через дыру в сидении были ему ответом.

В машине, которая несколько мгновений назад быстро отсчитывала километры трассы, кроме Матвея Мохова, никого живых больше не осталось. Он не стал размышлять о превратностях судьбы, которая на второй неделе работы определила его в перевернутый джип с мертвым экипажем. Он во время вспомнил о том, что все еще оставался начальником группы сопровождения.

И Матвей пополз. Он двигался к сложившейся от удара двери багажника. Совсем рядом взвизгивали пули, хрустело стекло под рукавами куртки, а он сосредоточенно полз к возможному спасению.

Впрочем, всегда оставались варианты.

Неужели никто не выжил, думал он, протискиваясь под сломанными сиденьями. Был же второй джип. Была же, наконец, головная машина. Сколько нас ехало всего? Трое — здесь, трое во второй машине, двое в «Мерседесе». Неужели им удалось уложить всех? Неужели я опять остался один?

Выбив ногой перекошенную дверь, Матвей выбрался. Руки неприятно разъехались по грязи. Перевернувшись на спину, он несколько мгновений лежал на мокрой траве, ловя распахнутым ртом дождевые капли.