Кирилл Григорьев - Специалист по нежити

— Что-то он рано, — посмотрев на часы, заметил Сашок.

— К сорока годам даже самые последние раздолбаи становятся пунктуальными, — зевнув, сказал Немченко. — Время начинает наступать на пятки.

Сашок хмыкнул, паркуя джип.

— Не бери в голову, — усмехнулся Вадим. — Тебе это не грозит.

— То есть как?

— А вот так, — потянулся Немченко на сидении. — Помнишь, песня такая была? Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым…

— Мы ее в школе на смотре строя и песни пели, — буркнул Сашок.

— Ты — запевал?

— Я знамя нес. Вместо знаменосца, который с расстройством желудка из сортира не мог вылезти.

— А-а, — понимающе протянул Вадим. — Питательный завтрак в школьной столовой?

— Не-а. Мамкины бутерброды с пургеном. Очень мне хотелось знамя понести.

— Жестко, — поднял правую бровь Немченко. — Значит, ты уже в юном возрасте отличался добротой и отзывчивостью?

— А то, — подытожил Сашок экскурс в свою биографию.

— Как думаешь, у них получилось? — доставая пистолет из бардачка, спросил Вадим.

Саня уверенно кивнул.

Вадим снял предохранитель и передернул затвор. Засунул пистолет под ремень, невольно поежившись от холода металла. В рубашке навыпуск, в льняных мятых брюках и старых кроссовках он напоминал ленивого и праздного дачника, спутавшего сезон и приехавшего на станцию за очередной порцией теплого разливного пива.

Правда, Саня немного портил образ. Тоже мне, вырядился, недовольно подумал Немченко, окинув взглядом его строгий костюм, рубашку с галстуком и сверкающие даже во мраке салона дорогие ботинки.

Сашок расстегнул пуговицы на пиджаке.

— Жарко? — посочувствовал Немченко.

— Пистолет доставать неудобно, — ответил тот, рассматривая «девятку» на краю стоянки. — Когда же это он ее затонировать-то успел?

— А разве вчера тонировки не было? — невольно удивился Немченко его наблюдательности. Нехорошее предчувствие заворочалось у него внутри тяжелым комом.

— Вроде бы нет. Идем?

— Погоди секунду, — произнес Вадим, настороженно оглядываясь. — Что-то не нравится мне все это.

К десяти часам утра площадь при станции обычно вымирала. Из торгашей оставались лишь самые стойкие и те, кто уже не мог передвигаться самостоятельно. Обе категории местных жителей дремали на низких складных стульчиках, старательно делая вид озадаченности торговлей. Впрочем, были и живые. Кто-то лениво отмахивался от последних октябрьских мух. Кто-то покуривал, щуря глаза на солнышке. Девушка с края лотков мотала головой в больших пыльных наушниках сосредоточенно глядя в никуда.

Захолустье, жара.

Покупатели в это время могли появиться только с электрички. А до ближайшей оставалось почти полтора часа.

— Ты же ему звонил? — посмотрел на Сашка Немченко.

— Трубку не берет, — отозвался тот и сейчас же предположил:

— Спит, наверное.

— Наверное, — нервно пожал плечами Вадим. — Прикрой меня.

Он распахнул дверь.

Сухой порыв ветра скользнул по его лицу, оставив моментальную испарину. Подмосковье запоздало прощалось с летом. Даже и не скажешь, что на дворе — конец октября.

Саня остался у джипа, настороженно поводя коротко стриженой головой, а Вадим двинулся к «девятке», шлепая резиновыми подошвами по мягкому горячему асфальту. Пистолет за поясом уже приятно холодил живот.

На стоянке отдыхали три грязных автобуса с распахнутыми дверями. Рядом с ними, задрав к небу капот, приютился замызганный УАЗик. Его водитель — молодой парень в промасленной майке — ковырялся в двигателе и, когда Вадим проходил мимо, что-то напевал себе под нос.

Мотив показался Немченко отдаленно знакомым. Впрочем, через мгновение, все прочие мысли вылетели у него из головы.

Острое предчувствие беды стиснуло грудь Вадима холодными пальцами.

Все вокруг: сонное, ленивое, растопленное жарой вдруг куда пропало. Остался только Вадим и «девятка». И мягкий асфальт под ногами.

Он сделал еще шаг, еще.

Быстро расстегнул на рубашке нижние пуговицы. Инстинкты зверя били внутри общую тревогу.

До машины оставалась пара метров, когда Немченко увидел мух. С десяток, жирных, зеленых, лоснящихся. Они озадаченно ползали по воздухозаборникам «девятки», недоумевая, должно быть, откуда исходит такой привлекательный для них запах.

Палтус, растерянно оглянулся Вадим по сторонам. Кто? Зачем? Неужели…?

И тут он увидел.

Палтус со вчерашнего дня не затонировал машину. Все стекла его форсированной «девятки» были тщательно замазаны изнутри. Густой черной запекшейся на октябрьском солнышке кровью.