Глен Дункан - Последний вервольф

Я знал, что за этим последует. Знал и вампир. Скорее всего, знала и Жаклин. Это оружие называлось «град»: пушка выстреливает двадцатисантиметровыми дротиками из гикори по тридцать штук в секунду. Охотники дали пулемету ласковое прозвище «Мэри».

Вампиру не удалось выйти сухим из воды. В него попала как минимум дюжина дротиков — я видел, как один вонзился прямо в горло, другой чуть не выбил глаз. Но он быстрый, достаточно быстрый, чтобы защитить свое уязвимое сердце.

По пути он схватил первое, что попалось под руку, в качестве щита.

Все действие заняло секунды две, не больше. Я успел лишь бросить взгляд на освещенное фарами и испещренное дротиками тело Жаклин, тем временем вампир прыгнул за барную стойку и, выбив окно, скрылся в темноте.

Когда Эллис погасил ослепляющие фары, я, как и ожидал, увидел Грейнера на пассажирском сиденье; с недельной щетиной, в полном боевом снаряжении, с дробовиком на коленях и сигаретой в углу рта, он был до смешного брутален. Это было больно. Это было долго . В качестве приветствия он показал мне средний палец, улыбнулся, потом повернулся к Эллису и кивнул. Тот дернул рычаг, вертолет развернулся, взмыл над деревьями и скрылся.

Начался дождь.

Уносить ноги с виллы было совсем не весело. Для начала мне пришлось достать из себя еще два осколка: один — из левой икры, другой, причинявший мучительную боль при ходьбе, — из правого колена. Поначалу я просто лежал на огромном диване, истекал кровью и проникался жалостью к самому себе. Впрочем, свернуться в клубок от сильной, но не смертельной боли и слушать стук дождя было даже приятно. Я думал, скорбно вздыхая, что это первые минуты мира и спокойствия за черт знает сколько лет.

Но так, конечно, долго продолжаться не могло. Я доковылял к тому, что раньше было баром, сделал большой глоток из бутылки «Кауфмане», отыскал в развалинах «Парабеллум» и стал осторожно прокладывать себе путь на террасу по хрустящему под ногами стеклу.

Не считая шума дождя, в королевстве Делон все было тихо. В воздухе стояла вонь от дыма, сквозь которую прорывался приятный запах мокрой земли. Двое охранников с нижнего этажа лежали на полу в неестественных позах, все в крови, мертвые; один из них все еще сжимал в руках бинокль Клоке. С крыши не доносилось ни звука. Похоже, Грейнер еще издалека вырубил из снайперской винтовки всю охрану. А они, не успели вызвать подкрепление. И я был этому рад. К черту подкрепление. Ведь в противном случае это означало бы, что мне придется прятаться от них.

А передо мной и так стояла нелегкая задача: надо было придумать, как отсюда выбраться. Идти, с моими ранами и сломанным ребром, я точно не мог. ( Ребрами , во множественном числе, так как теперь мне казалось, что боль слишком сильная для одного-единственного ребра). Возможно, Клоке приехал сюда на машине, но также возможно, что он спустился сюда на парашюте, или прискакал на верблюде, или прилетел на космическом корабле. В любом случае, я не знал, далеко ли до ворот. Нет. Мне нужен транспорт с мотором. Поскольку я, к стыду своему, за двести с лишним лет не выучился водить вертолет (вертолет Жаклин стоял прямо на стоянке, готовый взлететь), вариант был один: добраться до гаража и попытаться без ключа завести какую-нибудь машину.

Прошло очень много времени, прежде чем я нашел гараж; я ковылял, полз, карабкался по лестницам, чертыхаясь сквозь зубы, и передвигался, как я теперь подозреваю, кругами. Кажется, однажды я даже на несколько минут потерял сознание в каком-то коридоре. В другом меня стошнило прямо на стену, на которой висела огромная картина с изображением чего-то вроде мессы в честь сатаны в духе Босха. Дождь пошел сильнее, будто хотел заставить меня поспешить. Я преодолел большую темную комнату с плоским экраном во всю стену, на котором очень толстый рэпер без звука читал рэп и делал характерные жесты, которые должны были производить впечатление мужественности и крутизны, но на деле это походило на бессмысленную и агрессивную версию сурдоперевода. Лысый мужчина с детским лицом — тот, с «Гекаты» — лежал на полу в луже крови, отвратительно мертвый, с распахнутыми глазами и подвернутой ногой. Я спустился по лестнице.

Наконец, с кровоточащими ранами, в бреду, с невыносимой болью в ребрах, которая становилась все сильнее, словно организм возмущало все это бесцельное движение, я добрался до подсобного помещения и воспрянул духом. Тут пахло свежими мягкими полотенцами, только что из прачечной. Изогнутый коридор вел в гараж.