Глен Дункан - Последний вервольф

Харли все стоял, не сводя с меня немигающего взгляда. Оставить его сейчас наедине с совестью было все равно что запереть ребенка в комнате с педофилом.

— Ты был мне хорошим другом, — сказал я.

Он не ответил. Я повернул ручку, вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

Пересекая границу Клуйда под низким, заполненным шерстяными тучами небом, я думал, что будет нелегко отыскать место, где сто шестьдесят семь лет назад на меня набросился оборотень. В воображении я уже рисовал картины, как часами просиживаю над электронным атласом, допрашиваю глухих местных старцев, увязаю в болоте и теряюсь в лесу. Но сейчас двадцать первый век. Я просто арендовал машину и, проехав немного на север от Лондона, свернул на запад через Национальный парк Сноудонии к Беддгелерту (уэльсцы произносят «дд» как свистящее «с») — деревеньке в пяти милях на юг от Сноудона и в трех милях от Беддгелертского леса. Мне потребовался всего один день, чтобы разыскать то место, где мы с Чарльзом устроились на ночлег много лет назад. Все верно: в двадцати шагах бежал ручей; вот место, где на меня напали, а вот здесь стояли Охотники — или Слуги Света. Я присел на валун у ручья и закурил. Вот и все.

Делать в Беддгелерте было нечего, так что я забронировал номер в «Касле» — карнарфонской гостинице в получасе езды на север от леса. Окна комнаты выходили на пресноводный поток Менаи.

Еще пять дней, чтобы убить кого-нибудь, пока не убьют меня самого.

Все насущные вопросы были решены. Принадлежащие мне компании переходили под управление Советов. Часть доходов направлялась на благотворительность. Так же я распорядился и выручкой от продажи недвижимости. Личное имущество (последние пятьдесят лет я старательно избавлялся от картин, безделушек и антиквариата) разделялось между добрыми знакомыми (хотя это вовсе не значило, что они меня знают), причем при составлении завещания я руководствовался симпатией к таким добродетелям, как сострадание, талант, доброта, чувство юмора и совесть. Кое-что я завещал совершенно случайным людям, которых просто однажды повстречал, и они мне понравились. Я решил ничего не оставлять семьям тех, кого убил и съел, по той причине, что если они выяснят происхождение наследства (несмотря на все меры предосторожности, нельзя скидывать со счетов силу случайности), то вряд ли захотят прикасаться к этим деньгам, но позже так или иначе будут вынуждены это сделать — и в результате все закончится ненавистью к погибшему родственнику.

Существует минимум дюжина дел, которые можно сделать, если жить тебе осталось пять дней. Сомневаюсь, что в их числе — посещение тюдоровских солеварен Айниго Джонса, карнарфонского Воздушного музея, заповедника Фоэль или Морского зоопарка. Однако я посвятил им целый день — то ли из-за желания поиронизировать над самим собой, то ли из-за неожиданно образовавшегося свободного времени. Я ел мороженое под моросящим дождем. Засовывал монеты в идиотский игровой автомат. Пил чай в кафе в обществе мокрых пенсионеров. Дописал несколько страниц в дневник.

Приближающемуся Проклятию было плевать на душевные драмы. Луна росла — и заставляла кипеть мою кровь. Либидо словно рехнулось. Учитывая последнее свидание с Мадлин, когда я был так близок к провалу, и дни воздержания в Корнуолле (я даже не мастурбировал), возбуждение грозило прикончить меня еще раньше Охотников. При приближении Танатоса Эрос отступает? Как бы не так. К концу второго дня я метался по комнате, уже не сдерживая рык, и не рисковал долго находиться среди людей, потому что точно привлек бы внимание полиции.

Интернет сообщил мне контакты не одного, а целых четырех карнарфорнских эскортных агентств, услугами которых я и пользовался вплоть до полуночи третьего дня, когда, проделав двести миль на такси за мой счет и сжимая сумку «Луи Вюиттон» с ночными принадлежностями, в дверь номера постучалась Мадлин. Я обещал ей плату в тройном размере и щедрый подарок на прощание. Уходить, так с шиком.

— Ну я и запыхалась, дружок, — сказал она, когда я открыл дверь. — Что ты здесь делаешь?

— Умираю. В баре есть шампанское. Выпей и ложись в постель.

— О боже. Можно я хоть пальто сначала сниму?

— Если это так необходимо. Но поспеши, пожалуйста.

Из Лондона приехала не только Мэдди. Учитывая, с какой помпой я покинул столицу, неудивительно, что за мной последовала половина ВОКСа. Я замечал агентов всюду, куда бы ни шел, хотя Грейнер и Эллис пока не показывались. Я представил, как выглядит со стороны мое разгильдяйство. Наверное, они думают, будто я готовлю самое грандиозное мошенничество в истории. Все эти прогулки и увеселения с девушками по вызову — не что иное, как отвод глаз перед феноменальным побегом. Одному богу известно, что они обо мне воображали.