Лэйни Тейлор - Дочь дыма и костей

Лучшая подружка Кэроу, несмотря на свою миниатюрность, обожала верховодить. В сапогах на платформе она едва дотягивала до пяти футов, и хотя рост Кэроу был лишь на шесть дюймов больше, на фоне Зузаны она казалась гораздо выше — как кажутся высокими балерины. Нет, балетом Кэроу не занималась, но походила на балерину — впрочем, только изяществом фигуры. Не часто встретишь балерину с ярко-синими волосами и украшенными множеством татуировок руками и ногами.

Пока она доставала из портфеля альбом, взорам окружающих открылись лишь две татуировки, выколотые на запястьях как браслеты, — по одному слову на каждом: «правда» и «вымысел».

Двое студентов, Павел и Дина, подошли ближе. Альбомы Кэроу были в школе предметами культа: их передавали из рук в руки, ими ежедневно восхищались. Сегодняшний — девяносто второй в серии длиною в жизнь — был перевязан резинками, и стоило только Зузане снять их, как он раскрылся: каждая страница с таким слоем грунтовки и краски, что переплет, казалось, не выдержит тяжести и развалится. Альбом развернулся веером, на страницах замелькали фирменные персонажи Кэроу, блистательно изображенные и очень странные.

Среди них — Исса, женщина-змея с обнаженными полушариями грудей, как на резных иллюстрациях к Камасутре, с ангельским лицом, но с капюшоном и ядовитыми зубами кобры.

Ссутулившийся Твига с шеей жирафа, в прищуренном глазу — линза ювелира.

Ясри с клювом попугая и человеческими глазами. Из-под платка выбились оранжевые кудряшки, в руках — блюдо с фруктами и кувшин с вином.

И, конечно, Бримстоун — звезда альбомов. Здесь он был изображен вместе с Кишмишем, усевшимся на один из его огромных бараньих рогов. В фантастических историях, которые Кэроу рассказывала в своих альбомах, Бримстоун был Продавцом желаний. Иногда она называла его просто «ворчуном».

Этих созданий Кэроу рисовала с самого детства, и ее друзья говорили о них так, словно они существовали на самом деле.

— Чем занимался Бримстоун в выходные? — спросила Зузана.

— Тем же, чем и всегда, — ответила Кэроу. — Скупал у убийц зубы. Вчера один гнусный тип — браконьер из Сомали — принес ему несколько зубов нильского крокодила, а заодно попытался что-то стащить, так змеиный хомут чуть не удавил идиота. Повезло ему, что остался жив.

Зузана нашла иллюстрацию к этой истории на одной из последних страниц: сомалиец стоял, закатив глаза, а тонкая змея туго обвилась вокруг его шеи, словно гаррота. Кэроу рассказывала, что при входе в лавку Бримстоуна посетителям надевают на шею одну из Иссиных змей. Так их легче приструнить, если начнут вести себя подозрительно: придушить (не обязательно до конца) или укусить при необходимости, — а это уже смертельно.

— Как тебе удается такое выдумывать, маньячка? — изумленно и не без зависти спросила Зузана.

— Кто сказал, что я выдумываю? Говорю же — все происходит на самом деле.

— Да-да, конечно. И волосы у тебя на голове всегда росли такого цвета.

— Естественно! — ответила Кэроу, пропустив длинную синюю прядь между пальцами.

— Ага.

Кэроу пожала плечами, собрала волосы на затылке в лохматый узел и закрепила, проткнув кистью. Волосы у нее на самом деле росли именно такого цвета — чистый ультрамарин, как из тюбика с краской, но она говорила об этом, насмешливо улыбаясь, — выкладывала правду, не боясь, что ей поверят, заодно и в собственной лжи не путалась. Без улыбки и шального воображения Кэроу никто и представить не мог.

В действительности шальным было вовсе не ее воображение, а сама жизнь — синие волосы, и Бримстоун, и все остальное.

Зузана передала альбом Павлу, а сама принялась искать чистую страницу в своем собственном огромном блокноте для рисования.

— Интересно, кто сегодня позирует?

— Наверное, Виктор, — предположила Кэроу. — Что-то давно его не было.

— Давно. Хоть бы он помер уже.

— Зузана!

— Что? Ему восемь миллионов лет. Труп рисовать и то веселей, чем этот жуткий мешок с костями.

В лицее работало около десятка натурщиков — мужчин и женщин всех возрастов, разной комплекции, — и они постоянно менялись. Начиная от пышнотелой мадам Свободник до фееподобной Элиски с осиной талией, любимицы мужской половины студентов. Больше всего Зузане не нравился дряхлый старец Виктор. Она утверждала, что после уроков с его участием ее мучили кошмары.

— Как будто мумию размотали. — Она передернула плечами. — Разглядывать с утра пораньше голого старикана — прекрасное начало дня!