Мишель Ходкин: Неподобающая Мара Дайер

Рэчел засмеялась, на миг загасив панику, разгоревшуюся в моей груди. Когда мы уселись играть, я с трудом подавила желание возвести глаза к потолку из-за мелодраматизма Клэр. Теперь мне не так сильно этого хотелось.

Деревяшка зигзагом проползла по доске, и смех Рэчел смолк.

Р.

Мы замолчали. Мы не сводили глаз с доски, когда деревяшка рывком вернулась к началу алфавита.

К букве А.

И остановилась.

Мы ждали, когда она укажет на следующую букву, но она не двигалась. Спустя три минуты Рэчел и Клэр убрали с нее руки. Я чувствовала, что они наблюдают за мной.

— Она хочет, чтобы ты о чем-нибудь спросила, — негромко проговорила Рэчел.

— Если под «она» ты имеешь в виду Клэр, то я уверена, так и есть.

Я встала, дрожа и чувствуя тошноту. Все, с меня хватит.

— Я ее не подталкивала, — сказала Клэр и широко раскрытыми глазами взглянула на Рэчел, потом на меня.

— Мизинчиковая клятва? [5] Мизинчиковая клятва — когда люди клянутся в чем-то, сцепившись мизинцами. Первоначальное правило требовало, чтобы нарушивший клятву отрезал себе мизинец. — саркастически спросила я.

— Почему бы и нет, — злобно ответила Клэр.

Она встала и подошла ко мне. Слишком близко. В ее зеленых глазах таилась опасность.

— Я ее не подталкивала, — повторила она. — Она хочет, чтобы ты играла.

Рэчел схватила меня за руку и поднялась с пола. Она в упор посмотрела на Клэр.

— Я тебе верю, — сказала она, — но давай займемся чем-нибудь другим.

— Например? — невыразительным голосом спросила Клэр, и я тоже уставилась на нее, не дрогнув.

Вот, начинается.

— Можно посмотреть «Ведьму из Блэр». [6] «Ведьма из Блэр: Курсовая с того света» (The Blair Witch Project, 1999 г.) — малобюджетный фильм ужасов, снятый представителями независимого американского кино. История о трех студентах киноотделения колледжа, которые заблудились и бесследно исчезли в лесах штата Мэрилэнд, снимая свой курсовой проект о местной легенде — ведьме из Блэр.

Само собой, это же был любимый фильм Клэр.

— Как насчет фильма? — не настойчиво, но твердо спросила Рэчел.

Я оторвала взгляд от Клэр и кивнула, выдавив улыбку. Она сделала то же самое. Рэчел расслабилась, я — нет. Но ради нее я попыталась подавить гнев и тревогу, когда мы уселись, чтобы смотреть фильм.

Рэчел вставила диск в DVD-плеер и загасила свечи.

Шесть месяцев спустя они обе были мертвы.

ПОСЛЕ.

БОЛЬНИЦА РОД-АЙЛЕНДА,

ПРОВИДЕНС, РОД-АЙЛЕНД

Я открыла глаза.

Какой-то аппарат упорно и ритмично гудел слева от меня.

Я посмотрела вправо. Еще одна машина шипела рядом с прикроватным столиком. У меня болела голова, я плохо понимала, что к чему Я попыталась разобраться в положении стрелок на часах, висевших рядом с дверью в ванную. Из-за порога комнаты доносились голоса. Я села на кровати, и тонкие подушки смялись подо мной, когда я повернулась, пытаясь расслышать получше. Что-то щекотало меня под носом. Трубка. Я попыталась вытащить ее, но, взглянув на свои руки, увидела, что к ним прикреплены другие трубки. С иглами. Воткнутыми в мою кожу.

Шевельнув руками, я почувствовала сильное напряжение, и желудок скользнул куда-то к пяткам.

— Вытащите их, — прошептала я в пространство.

Я видела острую сталь, введенную в мои вены. Я задышала быстро и коротко, готовая завопить.

— Вытащите их! — сказала я, на этот раз громче.

— Что? — негромко спросил кто-то — я не видела кто.

— Вытащите их! — завопила я.

В комнате стало очень людно. Я разглядела лицо отца, отчаянное, бледнее обычного.

— Успокойся, Мара.

А потом я увидела своего младшего брата Джозефа, испуганного, с широко распахнутыми глазами. Лица остальных терялись за пляшущими перед глазами темными пятнами… После этого я видела лишь лес игл и трубок, чувствовала лишь давящее ощущение на сухой коже.

Я не могла думать. Я не могла говорить. Я все еще могла двигаться. Вцепившись одной рукой в другую, я вырвала первую трубку. Боль была неистовой. И теперь мне было на чем сосредоточиться.

— Просто дыши. Все в порядке. Все в порядке.

Но все не было в порядке. Они не слушали меня, а ведь им нужно было вытащить трубки. Я пыталась об этом сказать, но тьма сгущалась, поглощая комнату.

— Мара?

Я заморгала, но ничего не увидела. Гудение и шипение смолкли.

— Не борись с этим, милая.

Веки мои затрепетали при звуке голоса мамы. Она наклонилась надо мной, поправляя одну из подушек, ее гладкие черные волосы упали на лицо с миндальной кожей. Я попыталась шевельнуться, отодвинуться, но едва могла приподнять голову. Мельком я увидела за мамой медсестер с суровыми лицами. У одной из них на щеке был красный след от удара.