Матс Страндберг - Круг

В горле у Ванессы пересыхает. Язык прилипает к небу, она не может выдавить ни слова. Мона глядит на нее с торжествующим видом.

— Я так и знала, — говорит она. — Подожди-ка.

Мона поднимается и идет к выкрашенному черной краской комоду. Когда она выдвигает верхний ящик, он скрипит так пронзительно, что Ванесса вздрагивает. Мона шумно роется в ящике, пока не находит то, что искала.

Ванесса успевает увидеть краем глаза пластиковый пакет с желтовато-белыми камнями, но Моны уже нет в комнате. Возвращается она через несколько секунд с сигаретой в углу рта и пепельницей из красного мрамора в руке. В другой руке она держит пакет.

— Мне необходимо кое-что повесомее, — говорит Мона.

Она осторожно развязывает пакет и высыпает содержимое на стол. Ванесса холодеет, поняв, что перед ней вовсе не камни.

Это зубы. Человеческие зубы.

— Видишь эти зарубки? — говорит Мона, держа перед ней два передних зуба.

Ванесса отшатывается.

— Не будь такой неженкой, — говорит Мона. — Скажи спасибо, что я не использую звериный помет или требуху.

Взгляд Ванессы скользит вниз, на стол. На поблескивающих зубах видны странные зарубки, различным образом пересекающие друг друга. На каждом зубе начертан узор.

— Это знаки огама, — говорит Мона. — Тысячи лет назад их использовали друиды. Некоторые считают, что эти знаки возникли еще раньше и что они происходят из пантеистических культов Ближнего Востока.

Мона собирает все зубы в пригоршню. Несколько раз трясет. Они скрежещут и стучат друг о друга. Затем она открывает руки, и зубы выскальзывают на поверхность стола. Ванесса снова чувствует в комнате электрический заряд, как будто кто-то легко проводит теркой по ее коже.

Мона переворачивает некоторые из зубов, теперь все они лежат знаками вверх. Затем она изучает результат, одновременно затягиваясь сигаретой, которую держит в углу рта.

— Этот знак, uath, обозначает ужас или страх, — объясняет она, указывая на большой коренной зуб. — А это… Нет. Тебе не нужно этого знать.

Мона испытующе смотрит на Ванессу.

— Нет, нужно, — с вызовом отвечает Ванесса.

— N'Geadal означает смерть. Смерть нависла над тобой.

Мона затягивается так сильно, что столбик пепла резко вырастает и грозит упасть в любую минуту. Она снимает с себя очки.

Ванессе трудно дышать. Кажется, комната медленно сужается, вот-вот стены сойдутся и уничтожат ее.

— Не нужно понимать все буквально, — говорит Мона спокойно, как будто они говорят о самых обычных вещах.

Ванесса резко поднимается, путается в складках бархата и наконец находит дверь в обычный мир, где есть воздух, где можно дышать.

— Привет, — говорит кто-то. Ванесса оглядывается вокруг.

Среди стеллажей стоит Линнея. Она держит в руках отливающую перламутром фаянсовую фигурку ангела.

— Он такой страшненький и ужасно крутой, правда? — говорит Линнея.

Ванесса смотрит на пухлого ангела, играющего на арфе. Выглядеть круто эта гротескная вещица могла бы только дома у Линнеи.

Мона входит в магазин, оценивающе смотрит на шубу Линнеи из искусственного меха «леопарда», разрезанный и снова сколотый булавкой свитер, короткую розовую мини-юбку и высокие ботинки.

— Выворачивай карманы, — хрипит Мона.

— Почему это? — говорит Линнея.

— У меня нюх на воров.

— У меня и карманов-то нет, — говорит Линнея.

Она поворачивается кругом и победно улыбается.

Мона щупает шубу, исследует ее и вынужденно признает, что Линнея говорит правду.

Мона фыркает, и Ванесса думает, что Линнея — именно тот человек, который нужен ей сейчас, после общения с этой дымящей, как паровоз, теткой с ее знаками смерти.

Не обращая больше внимания на Мону-Лунный Свет, они покидают ее душный маленький магазинчик.

— Что ты делала у этой старухи? — спрашивает Линнея, выуживая из голенища ботинка пачку сигарет, как только они выходят из торгового центра.

Закурив сигарету, она протягивает ее Ванессе, и та берет сигарету, хотя обычно курит только по пьянке. Потом Линнея прикуривает еще одну сигарету, для себя, и девушки идут дальше.

— Моя мама очень хотела, чтобы я туда пошла, — отвечает Ванесса. Она не хочет рассказывать о гадании, больше всего на свете желая забыть его навсегда. — А что ты там делала? — быстро продолжает она, прежде чем Линнея успевает задать следующий вопрос.

— Да так, позаимствовала кое-чего, — ухмыляется Линнея, показывая пакет благовоний, который был спрятан у нее во втором голенище.