Матс Страндберг - Круг

Ребекка садится в кровати, думая про свою новую семью, которую она повстречала сегодня ночью. И здесь от нее требуется то же самое. Вести за собой, помогать решать конфликты и связывать группу в единое целое. Сможет ли она? Хватит ли сил?

Она выходит в кухню, где мама готовит завтрак.

— Ты уже проснулась? — спрашивает мама, ласково обнимая Ребекку.

Настроение у Ребекки сразу улучшается. Им с мамой редко удается побыть наедине.

Они вместе накрывают на стол, и мама рассказывает о драматических событиях, с которыми прошлой ночью столкнулись врачи городского отделения «скорой помощи». В «Ётвендарен», единственной гостинице города, была большая драка, после которой одного мужчину зашивали семью стежками. Еще один избил свою жену горячей сковородкой за то, что у нее пригорела свиная вырезка. Пожилая женщина, работавшая в ночную смену на пилораме, умудрилась отпилить себе левую руку. Какой-то маленький ребенок так испугался темноты, что у него случился припадок: он был уверен, что под окном на улице бродят чудовища.

— Сразу видно, что полнолуние, — говорит мама, ставя на стол плошки для йогурта.

У мамы есть теория, что в полнолуние люди ведут себя по-особому. Раз Луна влияет на приливы и отливы, она должна влиять и на людей, которые тоже в значительной степени состоят из воды. Все — и необычно большое количество родов, и преступления, и бессонница — в мамином мире объясняется лаконичным: «Должно быть, полнолуние».

— Наверно, безумие усиливается, когда луна красная, — предполагает Ребекка.

Мама смотрит на нее вопросительно.

— Что ты имеешь в виду?

Ребекка теряется.

— Ну она же была красная ночью. Кроваво-красная.

— Как странно, что ты говоришь это, — говорит мама. — Некоторые пациенты тоже упоминали красную луну. Но когда мы с докторами пошли посмотреть, луна была совершенно обычной.

Мама наливает себе кофе.

Ребекка смотрит в окно. На светлом утреннем небе замешкалась бледная луна. По-прежнему красного цвета. Мама перехватывает взгляд Ребекки, но никак не реагирует. По-видимому, она не видит в луне ничего необычного.

— Мне, наверное, приснилось, — тихо говорит Ребекка.

Она на секунду задумывается.

— Мам… ты не слышала ничего странного про «Болотные Копи»?

— Что-что?

— Ну, я не знаю, никто не говорил, что там случаются странные вещи?

Мама удивленно смотрит на нее.

— О чем ты?

— О парке отдыха!

— Каком парке?

— «Болотные Копи»!

Мама морщит лоб.

— Звучит вроде знакомо. Где он находится?

— У нас, в Энгельсфорсе.

Мама в молодости часто ходила в «Болотные Копи» на концерты и танцы. И много раз с удовольствием рассказывала об этом. Но сейчас она только смеется.

— Тебе действительно снилось что-то странное сегодня, — говорит мама.

— Да, наверное, так и есть, — бормочет Ребекка.

Как странно сидеть за кухонным столом и завтракать, будто ничего не случилось, думает Ванесса. Жевать, глотать, жевать, глотать, пить сок. Как будто все как всегда.

Мама выходит из спальни и кладет руку ей на плечо. Ванесса жмурится, ей приятно.

Но мама почти сразу убирает руку. Их объятия стали такими мимолетными. И в этом виновата сама Ванесса, которая слишком часто раздраженно вздыхала, когда мама пыталась ее приласкать. А сейчас ей очень хочется, чтобы мама обняла ее, как раньше.

— В галерее открылся новый магазин, «Хрустальный грот», — говорит мама.

— Они что, продают там хрусталь?

Мама не понимает сарказма.

— Да, и этерические масла, и еще много всего. И вроде бы даже по руке гадают. Хозяйку магазина зовут Мона-Лунный Свет.

— Мона-Лунный Свет? Ничего себе имечко!

Мама смеется и наливает воду в кофеварку, стоящую у раковины. Когда аппарат начинает булькать, она потягивается и зевает.

— Никке звонил, когда ты была в душе. Похоже, ночью в городе было весело.

— Что в Энгельсфорсе значит «весело»?

— Большая драка в «Ётвендарен» и целая куча пьяных стычек по всему городу. Никке сказал, что никогда не видел ничего подобного. Он уже уходил с работы, когда ему позвонили насчет женщины, которая повесилась на коньке крыши в Риддархюттан, совсем рядом с начальной школой. Он отправился туда и сказал, что дома будет не раньше, чем через несколько часов.

— О господи, какая жалость — пропустить Никке. День теперь испорчен, — говорит Ванесса.

И сразу жалеет о сказанном, увидев огорченное лицо мамы.

— Боже мой, Ванесса. Ну неужели тебе не надоело? Никке — папа Мелвина. Ты должна принять его.