Либба Брэй - Прекрасное далеко

Держа наготове оружие, наш потрепанный отряд движется к узкому проходу между скалами, что ведет в самое сердце Зимних земель. Я в последний раз пытаюсь уговорить горгону.

— Мне бы хотелось, чтобы ты была с нами. Ты могла бы нам очень, очень пригодиться.

— Мне нельзя доверять, — возражает она.

Я наклоняюсь к ней так близко, как никогда, словно желая ее обнять. Змея трется о запястье, но я не отдергиваю руку.

— Я тебе верю…

— Потому что ты меня не знаешь.

— Горгона, пожалуйста…

В ее глазах вспыхивает боль, и горгона опускает веки, чтобы скрыть ее.

— Я не могу, высокая госпожа. Я буду ждать твоего возвращения.

— Если я вернусь, — говорю я. — Нас слишком мало, а на мою магию нельзя положиться.

— Если ты проиграешь, мы все пропадем. Уничтожь дерево. Это единственный способ.

— Она идет с нами? — спрашивает Энн, когда я догоняю остальных.

— Нет, — отвечаю я.

Филон оглядывает чудовищный ландшафт — облака, пронизанные красным, опасный проход впереди. Резкий холодный ветер швыряет нам в лица крупный песок.

— Жаль. Нам бы пригодилась ее воинская сила.

Мы входим в узкое ущелье. Бледная скользкая тварь протягивает гибкую руку из-за камня, и мне приходится зажать Энн рот ладонью, чтобы она не завизжала.

— Просто иди вперед, — шепчу я.

Картик протискивается ко мне.

— Джемма, я не думаю, что нам стоит выходить прямо из ущелья, как в прошлый раз. Мы сразу окажемся на виду. Вон там есть небольшой туннель, он выходит к выступу у утесов на той стороне. Туннель узкий и опасный, по нему нелегко пройти, зато из-за тех камней мы сможем наблюдать за тварями, и нас не заметят.

— Согласна, — киваю я. — Показывай дорогу.

Мы осторожно крадемся вдоль осыпающейся стены туннеля, над обрывом, нависающим над пустотой. У меня сильно бьется сердце, я не отрываю взгляда от блестящего топора Филона впереди. Наконец мы выбираемся из подземного коридора, и я вижу, что Картик был прав: рядом с утесами мы можем спрятаться.

— Ты это слышишь? — спрашивает Картик.

Вдали мерно бьют барабаны. Звук отражается от склонов.

— Пойду посмотрю, — говорит Картик.

Он карабкается по голой скале так, словно родился для этого. Подняв голову над краем утеса, он тут же снова пригибается.

— Они собираются на вересковой пустоши.

— Много их? — спрашивает Филон.

Лицо Картика мрачно.

— Слишком много, чтобы сосчитать.

Грохот барабанов отдается в костях. Он наполняет голову, и мне кажется, что я вот-вот сойду с ума. Проще, конечно, не видеть, сколько там тварей, не смотреть на весь этот ужас, не знать. Но я должна узнать. Прижимаясь к скале, я ползу вверх и выглядываю через острые камни, пока что скрывающие нас.

Картик не солгал. Армия Зимних земель огромна и пугающа. Впереди скачут охотники в развевающихся черных плащах, из-под которых виднеются плененные души. Даже с такого расстояния я вижу блеск обломанных зубов всадников. Всадники возвышаются над остальными, они высотой около семи футов. Маковые воины в матовых кольчугах превращаются в огромных черных воронов и кружат над пустошью. Они каркают с леденящей настойчивостью; все больше и больше их взлетает в воздух, пока все небо не превращается в черное размазанное пятно, а воздух просто трещит от их криков. Я молюсь, чтобы они не полетели в нашу сторону и не заметили нашего убежища. За ними — армия разложившихся духов, мертвая пехота. Глаза у них пустые и невидящие или же страшные голубовато-белые, как у Пиппы. Они беспрекословно выполняют приказы. А в центре всего — то самое дерево, и оно куда выше и крепче, чем когда я видела его в последний раз. Ветви раскинулись во все стороны. Я могу поклясться, что вижу души, скользящие под корой как кровь по венам. И я знаю, что в его темном сердце скрывается Евгения Спенс.

Барабаны бьют в оглушающем ритме.

— Ну и как мы с ними справимся? — спрашивает Энн, и в моем сердце отражается ее страх.

— Смотри-ка, вон там, внизу, — говорит Фелисити.

Маковый воин тащит за собой Вэнди. Она спотыкается, измученная, но выглядит целой и невредимой. Она ела проклятые ягоды и потому обречена жить в сферах, но, должно быть, ягоды сделали ее непригодной для жертвоприношения. Маковый воин облизывает ее щеки, и Вэнди дергается. Мне отвратительно думать, что она теперь связана с такой чудовищной тварью.

Барабаны умолкают, и тишина кажется едва ли не более пугающей.

— Что это они задумали? — спрашивает Фоулсон.

— Не знаю, — отвечаю я.