Либба Брэй - Прекрасное далеко

— Они напоминают мне Индию, — говорит Картик.

— Да, так оно и есть, — говорю я, надеясь, что голос не слишком меня выдает.

Взгляд Картика скользит по моей шее, но тут же застенчиво опускается.

— Я должна показать тебе еще и Пещеры Вздохов, — говорю я чуть хрипловато.

Я веду его по узкому подземному ходу, потом по склону горы, между чашами, извергающими разноцветный дым, на самую вершину. Хаджины кланяются нам, и Картик отвечает им жестом уважительного приветствия.

— А вот и Пещеры Вздохов, — говорю я.

Мы минуем изображение двух сжатых рук в круге. Но Картик вдруг останавливается перед ним.

— Это мне знакомо. Знак Ракшана.

— Но это и Ордену принадлежит, — говорю я.

— А тебе известно, что это означает? — спрашивает Картик, подходя поближе к изображению.

Я киваю, смущенно порозовев.

— Это символ любви.

Картик улыбается.

— Да, верно. Руки внутри круга. Видишь? Руки защищены этим кругом, символом вечности.

— Вечности?

— Да. Потому что невозможно сказать, где он начинается, а где заканчивается.

Он касается рисунка пальцами.

Я негромко откашливаюсь.

— Говорят, если положить ладони в этот круг, можно увидеть сны друг друга.

— В самом деле?

Он опирается ладонью на камень за кругом.

— Да, — киваю я.

Сквозь пещеры проносится ветер, и они вздыхают. Камни говорят. «Это место снов для тех, кто желает видеть. Положите руки в круг и засните».

Я кладу ладонь на камень в круге и жду. Картик не смотрит на меня и не шевелится. Он этого не сделает. Я его знаю. Сердце падает при этой мысли.

Он передвигает руку в круг, к моей ладони. Наши пальцы тянутся друг к другу, но не соприкасаются, наши руки — как две страны, разделенные узкой полоской океана. А потом пальцы Картика чуть дотрагиваются до моих. И камни исчезают. От яркого белого света я вынуждена закрыть глаза. Я лечу куда-то и оказываюсь то ли во сне, то ли в видении.

На моих запястьях блестят золотые браслеты. На руках и ногах нарисованы орнаменты, как у индийской невесты. На мне сари цвета темно-пурпурной орхидеи. Когда я двигаюсь, складки ткани меняют цвет от оранжевого к красному, от индиго к серебру.

Вокруг бушует какой-то праздник. Девушки в ярко-желтых сари, босоногие, танцуют на толстом ковре из лепестков лотоса. Нежно улыбаясь, они погружают руки в большие глиняные чаши, подхватывают из них лепестки роз и подбрасывают высоко в воздух. Медленно падает разноцветный дождь, лепестки опускаются на мои волосы, на обнаженные руки. Аромат напоминает о матушке, но мне не грустно. Это слишком радостный день.

Девушки расступаются передо мной, освобождая дорогу. Они бегут вперед, рассыпая лепестки, пока путь не превращается в трепещущий красно-белый ручеек. Я иду за девушками к голубому небу. И вот я стою у входа в величественный каменный храм, древний, как сама земля. Надо мной сидит в позе медитации Шива, бог разрушения и возрождения, и его третий глаз видит все. Вниз уходит лестница — наверное, не меньше сотни ступеней. Я делаю первый шаг, и все исчезает: храм, девушки, цветы, вообще все. Я одна в пустынной местности, и все вокруг на многие мили окрашено в один цвет. Куда ни посмотри — видно только небо. Часы летят, как секунды, секунды превращаются в часы, потому что время спит.

Проносится порыв теплого ветра, песчинки мягко касаются щек. А потом я вижу его. Он всего лишь точка, движущаяся издали в мою сторону, но я знаю, что это он, и вдруг он оказывается прямо передо мной. Он скачет на разноцветной лошади, а одежда на нем черная, изысканная. На шее висит гирлянда. В центре лба — красная точка, нанесенная куркумой, как у индийских женихов.

— Привет, — говорит он.

Он улыбается, и улыбка у него ярче солнца. Он протягивает руку; я берусь за нее; и мир снова куда-то летит. Мы стоим в саду, наполненном душистыми цветами белых лотосов, огромных, как кровати.

— Где это мы? — спрашиваю я.

Собственный голос кажется мне незнакомым.

— Мы здесь, — отвечает он, как будто этим сказано все, и в каком-то смысле так оно и есть.

Он достает нож и чертит на земле у моих ног круг.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

— Этот круг символизирует соединение наших душ, — отвечает он.

Он рисует семь кругов и ступает внутрь седьмого. Мы стоим лицом друг к другу, взявшись за руки.

Я уже не уверена, что сплю.

Он мягко привлекает меня к себе. Его пальцы путаются в моих волосах, он перебирает пряди, как будто щупает шелк, который собирается купить. А потом его губы касаются моих, впиваются в них жадно, пытливо, властно.