Эрнст Гофман - Майорат

— Однако госпожа экономша там, у себя в деревне, весьма даже искусно бренчит на клавицимбале, или как бишь оно там называется по-чужеземному, да и поет при этом так нежно и жалостливо, что у иного глаза краснеют, как от луку, а ноги сами готовы пуститься в пляс.

— У нее есть фортепьяно! — перебила его Адельгейда.

— Вот, вот, оно самое, — продолжал старик, — выписано прямехонько из Дрездена, так что, это…

— Как хорошо! — воскликнула баронесса.

— Изрядный инструмент, — продолжал старик, — однако малость жидковат. Намедни вот органист захотел сыграть на нем «Во всех делах моих», да вконец его разбил и покорежил, так что…

— О боже! — воскликнули разом баронесса и фрейлейн Адельгейда.

— Так что, — продолжал старик, — пришлось его с большими издержками отправлять в Р. и там починять.

— А теперь-то оно снова здесь? — с нетерпением спросила фрейлейн Адельгейда.

— А как же, высокочтимая барыня! И госпожа экономша почтет за честь…

В эту минуту мимо проходил барон, он словно в изумлении поглядел на нашу группу и, насмешливо улыбаясь, шепнул баронессе: «Опять Франц подает добрые советы?» Баронесса, зардевшись, потупила глаза, а старый Франц испуганно умолк и стал навытяжку, по-солдатски задрав голову и опустив руки по швам. Старые тетушки подплыли к нам в штофных платьях и увели с собой баронессу. За ней последовала фрейлейн Адельгейда. Я стоял как завороженный. Восторг, что я приближусь теперь к ней, обожаемой женщине, которая покорила все мое существо, боролся с мрачным неудовольствием и досадой на барона, представлявшегося мне грубым деспотом. Когда я не прав, то отчего старый, седой как лунь слуга принял такой рабский вид?

— Да что ты, ничего не видишь и не слышишь? — воскликнул дед, хлопнув меня по плечу; мы поднялись в свои комнаты. — Не подбивайся так к баронессе, — сказал он мне, когда мы пришли туда, — к чему это? Предоставь это молодым хлыщам, которые всегда рады поволочиться, в них ведь нет недостачи.

Я рассказал, как все вышло, и попросил решить, заслужил ли я его упрек, однако он не ответил ничем, кроме: «Гм-гм», — надел шлафрок, уселся в кресло и, раскурив трубку, завел речь о происшествиях на вчерашней охоте, подшучивая над моими промахами.

В замке все затихло; господа и дамы, разошедшиеся по своим покоям, наряжались к предстоящим увеселениям. Музыканты с хриплыми скрипками, расстроенными контрабасами и блеющими гобоями, о которых говорила фрейлейн Адельгейда, как раз пришли, и ночью в замке готовились дать ни больше ни меньше как заправский бал по всей форме. Старик, предпочитая мирный сон пустому препровождению времени, остался в своей комнате, я же, напротив, уже совсем оделся на бал, как в двери тихонько постучали, и вошел Франц, который с довольной улыбкой объявил мне, что только что привезли в санях от госпожи экономши клавицимбал и уже перенесли к милостивой госпоже баронессе. Фрейлейн Адельгейда велела просить меня тотчас прийти к ним. Можно представить, как застучало мое сердце, с каким внутренним сладостным трепетом я отворил дверь в комнату, где была она. Фрейлейн Адельгейда весело меня встретила. Баронесса в полном бальном наряде сидела, задумавшись, перед таинственным ящиком, где дремали звуки, которые мне надлежало пробудить. Она поднялась, блистая красотой столь совершенной, что я вперил в нее неподвижный взор, не будучи в силах вымолвить ни единого слова.

— Ну вот, Теодор (следуя приветливому обыкновению севера, которое также можно встретить и на крайнем юге, она всех называла просто по имени), ну вот, Теодор, — молвила она весело, — инструмент привезен, дай бог, чтобы он оказался не совсем недостоин вашего искусства.

Когда я поднял крышку, зашумело множество лопнувших струн, когда же я взял аккорд, то он прозвучал отвратительно, гадко и мерзко, ибо все струны, которые еще остались целы, были совсем расстроены.

— Видно, органист опять приложил сюда свои нежные лапки, — со смехом вскричала фрейлейн Адельгейда, но баронесса сказала с неудовольствием:

— Да ведь это сущее несчастье! Ах, значит, не видать мне здесь никакой радости!

Я пошарил в инструменте и, по счастью, нашел несколько катушек струн, но не было молоточка! Новые сетования.

— Годится всякий ключ, только бы бородка пришлась по колкам, — объявил я; и вот обе, баронесса и фрейлейн Адельгейда, принялись весело сновать по комнате, и вскоре передо мной на резонаторе был разложен целый магазин блестящих ключиков.