Инна Александрова - Колдунья

– Я хочу стать колдуньей, – повторила Кэрри, и далёкое эхо подхватило её слова.

– Но, Кэрри, пойми, ты не можешь остаться со мной. Моя жизнь полна опасностей; мне придётся всё время прятаться, скрываться от людей. Ты подумала о том, что будет с тобой, если Сэндерс меня найдёт?

Кэрри молчала.

– Хорошо, – наконец согласилась она, – я согласна жить в монастыре. Но я буду приходить к тебе в дом, и тогда ты научишь меня колдовать. Обещай мне…

Хантер колебался. Кэрри стояла перед ним, и её длинные каштановые волосы отливали золотом при свете угасающего дня.

– Пусть будет так, – сказал Хантер. – Ты станешь колдуньей, я обещаю… А теперь пойдём. Нам пора. Уже поздно, а путь неблизкий. Нам нужно успеть прийти в монастырь до заката. Через неделю я приду туда за тобой.

– И тогда… – она не договорила, вопросительно взглянув на своего спутника. Хантер кивнул: он понял, что она хотела сказать.

– Я научу тебя всему, что знаю. Но солнце склоняется; пора идти…

Короткий осенний день клонился к закату. Серый туман, клубившийся над землёй, сделался ещё непрогляднее, ещё холоднее. Прошло всего несколько минут, когда Кэрри и Хантер растворились в нём, скрылись из вида. В лесу по-прежнему не было не души, только чёрные ветви деревьев качались и скрипели на холодном ветру. Но вскоре и они пропали, исчезнув в надвигавшейся тьме. Приближалась ночь…

Монастырь святой Анны, старое, полуразрушенное здание, одиноко стоявшее в глухом лесу, вдали от людского жилья, насчитывало уже сотни лет. Высокая каменная стена, окружавшая его со всех сторон, обвалилась, и прохладные серые камни, поросшие мхом, лежали в высокой траве. Внутри было тихо и сумрачно. В маленькие, узкие окна едва проникал дневной свет; голые серые стены были покрыты плесенью, и гулкое эхо, звучавшее в коридорах, подолгу раздавалось под низкими сводами, несколько раз повторяя каждое сказанное слово. Впрочем, в монастыре говорили мало. Под сводами келий чаще слышались слова молитв.

Кэрри жила в сиротском приюте при монастыре святой Анны уже неделю, но не могла привыкнуть к этой тишине, к сумеркам и безмолвию. Иногда ей казалось, что всё это происходит во сне. Чёрные одежды монахинь, ходивших по сумрачным коридорам, были похожи на крылья больших чёрных птиц, да и сами они больше, чем живых людей, напоминали призраков из ночного кошмара. Если бы не обещание Хантера, что через неделю он придёт за ней, Кэрри давно убежала бы отсюда.

Серый, холодный день подходил к концу; Кэрри стояла у окна, глядя на дорогу. Солнце уже зашло, и она слышала звон монастырского колокола, возвещавшего наступление ночи. Сестра Мириам, высокая женщина в чёрной одежде, с которой говорил Хантер, когда привёл девочку сюда, сказала, увидев её:

– Иди к себе в комнату, Кэтрин. Уже стемнело, а настоятельница не любит, когда кто-то ходит по коридорам после заката.

У сирот, живущих в монастыре, не было своих комнат. Кэрри составляла исключение. Это случилось потому, что сразу же после приезда сюда она тяжело заболела. Потрясение, которое пережила девочка, не прошло для неё бесследно; в первую же ночь у неё начался жар, она металась в бреду, и монахини отделили её от других приютских детей, боясь, что заболеют и они.

Впрочем, сейчас она уже выздоравливала, и скоро её должны были перевести в общую спальню.

…Комната Кэрри, маленькая, душная келья, скорее похожая на чулан, встретила её тишиной и безмолвием. Укрывшись старым, рваным одеялом, Кэрри легла, но сон не приходил, и она лежала, глядя в ночную тьму. Кэрри Энн Элеонор Ортон, которой прислуживали три служанки и которая была наследницей всего состояния своей семьи, забытая всеми, лежала в углу на соломе, в заплатанной, рваной одежде. Кэрри вспомнила замок Дарквилл, и на глазах у неё выступили слёзы. Неужели это была она?..

Хантер не сдержал своего обещания. Он ушёл навсегда и оставил её здесь одну.

Прошло, должно быть, несколько часов; была ночь, и монастырь затих, охваченный сном, а она всё лежала без сна, глядя на чёрные тени, падавшие на стены пустой, полутёмной комнаты. В темноте они казались ей страшными фантастическими животными. Кэрри знала, что это тени деревьев, ветки которых почти полностью скрывали её окно, но в лунном свете они шевелились, прятались по тёмным углам. Глядя сквозь опущенные ресницы, она видела, как громадная чёрная собака отделилась от группы теней и остановилась у её постели.

Удивлённая и испуганная, Кэрри широко раскрыла глаза. Но видение не исчезло, не растворилось в ночной темноте. Это был не сон. Она слышала частое дыхание зверя, видела блестящую чёрную шерсть и горящие глаза.