Инна Александрова - Колдунья

– Агнесс… – позвала девушку леди Брэкли, но та не ответила ей. Кровать, на которой она пролежала столько дней и ночей, была пуста.

– Агнесс! Агнесс, где ты?

В замке по-прежнему царила мёртвая тишина…

Леди Элис зажгла свечу. Комната была пустой. «Кажется, я сплю и вижу сон, – думала она. – Ведь Агнесс больна и не встаёт с постели. Как же она могла отсюда уйти?..»

Продолжая раздумывать над этим, леди Брэкли села на широкую кровать. Большой хрустальный графин, наполненный прозрачной водой, стоял на низком столике у постели. Вода казалась прохладной и чистой, и огонёк свечи отражался в ней, переливаясь всеми цветами маленькой радуги. Протянув руку, леди Элис сделала несколько глотков. Потом она поднялась с постели и, взяв горящую свечу со стола, хотела вернуться к себе, но силы изменили леди Брэкли; свеча выпала у неё из рук, и пламя вспыхнуло с новой силой: она упала на кровать, подпалив тонкие простыни в оборках и кружевах.

Даже не пытаясь отстраниться от огня, леди Элис упала на пол рядом с кроватью и осталась лежать неподвижно, похожая на белую мраморную статую. Она была мертва.

В то время, как леди Брэкли выпила яд, предназначенный сэром Альфредом для своей воспитанницы, замок Дарквилл спал беспробудным сном. Слуги увидели огонь, только когда загорелись тяжёлые бархатные портьеры, и дым, проникавший сквозь неплотно закрытую дверь, заполнил весь коридор. Когда они вошли, вся комната уже полыхала, охваченная пламенем; леди Брэкли лежала на ковре среди осколков хрустального графина, и её платье тоже занялось огнём.

Это была страшная ночь для всех жителей замка. Только к утру слугам удалось потушить пожар. Леди Элис была мертва; её родные решили, что она задохнулась от дыма, и только сэр Альфред догадывался о правде. Её лицо сильно обгорело, и, когда леди Брэкли выносили на руках из горящей комнаты, он с трудом узнал свою жену. Проклятие Ортона начинало сбываться. В замок Дарквилл пришла смерть.

В маленькое, узкое окошко Западной башни, находившееся под самым потолком, едва проникал дневной свет. Кэрри не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она попала сюда: может быть, много часов и дней…

Лёжа на охапке соломы, она видела низкий, сводчатый потолок, тень от решётки на серой стене… Кэрри была одна. Крысы, вечные жители сырых, холодных подвалов, тихо и осторожно ступали по мокрому полу. Уже не опасаясь её, они подходили всё ближе, путались в длинных волосах, упавших на каменный пол… Вместо белого шёлкового платья на ней было старое, серое, издали казавшееся грудой тряпья. Сквозь мокрые листья кустов Кэрри видела яркие звёзды, чёрные ветви деревьев на фоне огромной луны…

…Резкий звук, нарушивший тишину, заставил её насторожиться. Это не были шаги стражника, от заката и до рассвета ходившего мимо её дверей. Глядя сквозь опущенные ресницы, Кэрри видела, как маленький, тёмный предмет, брошенный невидимой рукой, пролетел сквозь решётку и с шумом упал рядом с ней. Что это было? Камень? Но кто стал бы бросать камни в её подземелье в такую ночь?

Сомневаясь, не снится ли ей всё это, Кэрри повернула голову, чтобы посмотреть ещё раз. Странный предмет лежал на старом месте, не двигаясь. Вокруг по-прежнему была тишина.

С сильно бьющимся сердцем Кэрри взяла его, чтобы рассмотреть поближе. Это был медальон – из тех, в которых в то время носили портреты своих родных. Этот медальон Кэрри уже где-то видела. На ощупь он был странно тёплый, как будто перед тем, как бросить, кто-то долго держал его в руках.

Рассматривая медальон при свете луны, Кэрри выпустила его из рук; падая, он раскрылся, и красный, сверкающий камень выпал из него, переливаясь в лунных лучах. «Огненный камень, знак власти…» – вспомнила она слова Хантера.

За дверью послышались чьи-то шаги. Почти не сознавая, что делает, Кэрри подобрала медальон и камень и спрятала их в карман своего серого платья. Шаги смолкли; никто не открыл её дверь. Она снова достала медальон и поднесла к окну. В медальоне ещё что-то было… Кэрри осторожно раскрыла его и вытащила сложенную в несколько раз записку. Дрожащей рукой она развернула бумажный листок и прочла: «Жди ещё два дня и две ночи. В полночь откроются двери, и в подземелье спустится чёрная тень. Следуй за ней без страха, куда бы она ни вела тебя. Жди и надейся. Ночь тёмная и холодная, но дорога ещё видна.».

Кэрри перечитала ещё раз. В записке больше не было ничего: ни обращения, ни подписи.