Линн Шоулз: Апостолы Феникса

Вчера она взяла у Даниеля официальное интервью об истории и культуре ацтеков и, в частности, о значении его открытия. Но сегодня был великий день — они действительно заглянули в глубину могилы, пусть только с помощью видео. Это было первое найденное захоронение ацтекского правителя, и не просто какого-то вождя. Даниель нашел могилу печально известного Монтесумы II, которого исторические источники обвиняли в убийстве восьмидесяти тысяч человек за четыре дня.

Когда Сенека предлагала какой-нибудь материал редактору «Планет Дискавери», тот часто отвечал: «Для статьи этого недостаточно. Копайте дальше». Но это открытие должно было превзойти даже его ожидания.

Она ликовала: получится не только увлекательный статья, вдобавок они натолкнулись на загадку, которую предстоит разгадать.

— Как ты думаешь, что случилось? — спросила она Даниеля. — Где прах Монтесумы?

— Предполагаю, что погребального сосуда нет, поскольку не было кремации.

— Но ты, кажется, говорил, что их обычай был кремировать покойников.

— Да, — он всмотрелся в монитор. — Погоди! Видишь? — Он опять обратился к сидящему рядом видеотехнику. — Pare ahora mismo. Mira!

Изображение замерло.

— Очень странно. — Даниель ткнул пальцем в экран.

Сенека опустила камеру.

Сложив руки, как при молитве, Даниель прикоснулся кончиками указательных пальцев к губам.

— Mi dios, по puedo creer lo que veo, — он, не отрываясь, смотрел в монитор, и бледность заливала его лицо.

У Сенеки даже ладони зачесались.

— Что такое? — она разобрала только испанское Mi dios — Боже мой.

— Извини, извини. Я просто глазам своим не верю. — Он указал на какое-то пятно на экране. — Это погребальный покров.

Сенека рассмотрела большой кусок ткани, лежащий на полу.

— Что это значит?

— Ацтеки перед сожжением завязывали своих покойников в погребальный покров. А взгляни на этот — он развязан, скомкан и брошен на пол. Как будто бросили ненужную тряпку.

Сенека придвинулась ближе.

— Как если бы Монтесума встал и ушел отсюда.

1876, север штата Сонора, Мексика

Билли Гровс на нетвердых ногах стоял возле ямы, едва не ставшей его могилой, все еще не понимая, почему он жив. Услышав отдаленный звук текущей воды, он обнаружил ручей. Опустился на колени, умылся. Родниковая вода охладила кожу, и он стал вспоминать, что произошло.

Все началось днем раньше. Он был в бегах — вынужден был скрыться после того, как в Санта-Ане убил человека в кабацкой драке. Он полагал, что гнавшиеся за ним мексиканские бандитос отстали, и решил переночевать на высокой вершине хребта над Ущельем Изменника. Он вспомнил, как его разбудил громкий стук копыт по каменистому сухому руслу. Вытащив револьвер, он подполз к самому краю скального уступа и заглянул вниз.

Вместо своих преследователей в тусклом предрассветном свете он увидел дюжину солдат мексиканской федеральной армии, въезжающих в ущелье в сопровождении двух десятков вьючных ослов. Спины животных покрывали тканые попоны и, судя по тому, как они ступали по неровной земле, поклажа у них была тяжелой.

Вскоре вся колонна втянулась в узкую долину. Он продолжал наблюдать, как процессия медленно змеится по ущелью, и вдруг воздух наполнился свистом стрел. Волосы у него встали дыбом.

Апачи!

Свирепые вопли индейских воинов эхом отдавались в каменистых стенах ущелья, заглушая крики загнанных в ловушку мексиканцев.

Апачи устремились в долину с обоих ее концов и не прекращали натиска до тех пор, пока все солдаты не попадали на землю мертвыми — или умирающими.

Он наблюдал, как апачи спешились и стали ходить от тела к телу. Поставив колено между лопаток жертвы, они делали на голове длинный дугообразный надрез и снимали скальп. Даже у живых, умолявших о пощаде, они оттягивали волосы и срезали скальп с черепа. Почувствовав тошноту, он отполз от края и, заткнув уши, ждал, когда вопли окончательно смолкнут. Потом осторожно прокрался обратно и снова посмотрел вниз.

Один из апачей, широкоплечий, одетый в синий мундир армии Союза, доходивший ему до колен, отдал приказ. Другой подошел к ослу и поднял попону, открыв кожаные переметные сумы. Он развязал одну и извлек наружу матерчатый мешок, на вид довольно-таки тяжелый: поднимать его пришлось обеими руками. Ножом он проделал в мешке небольшую дырку. На залитую кровью землю пролилась струйка золотого песка. Вождь протянул руку так, чтобы золото текло между пальцами, потом сделал резкий жест, и его люди разразились криками.