Камиль Фламмарион - Неведомое

V. Моя мать, жена моряка, капитана корабля, всегда получала какие-нибудь таинственные предуведомления всякий раз, как отец мой подвергался опасности. Это случалось так часто, что у нее вошло в привычку записывать все эти впечатления. Потом она узнавала, что, действительно, в замеченный час ее муж, находясь в опасности, сосредоточивал на ней свои мысли, считая их предсмертными. Такие случаи испытываются почти всеми женами моряков. Я вспоминаю очень хорошо, что разговоры посетительниц моей матери часто касались телепатических явлений.

Одна из моих подруг, также жена моряка, в день смерти своего мужа, трагически погибшего при кораблекрушении, увидела руку своего мужа, ясно обрисовавшуюся на одном из оконных стекол; что ее поразило, это — обручальное кольцо, очень явственно выделявшееся на его пальце.

Мария Стриферт

VI. У меня был когда-то приятель, вынужденный обстоятельствами жить вдали от родины (он был естествоиспытателем); мы с ним усвоили привычку переписываться очень аккуратно, и мало-помалу наши души приобрели такое тесное сродство, что нам всегда случалось писать друг другу в один и тот же час, говорить об одних и тех же предметах или, еще лучше, отвечать в одну и ту же минуту на вопрос, поставленный в письме. Так, однажды, обеспокоившись долгим молчанием друга, я схватил перо и написал два слова: «Не болен ли ты?» В тот же самый момент (мы это проверили впоследствии) он писал мне: «Не тревожься, теперь все прошло». Я не считаю это даром прозрения, но, конечно, в трагические минуты жизни две души, связанные глубокой привязанностью, должны «сливаться» даже на расстоянии.

Е.Азипелли.

Женева

VII. В 1845 и 1846 годах я учился в колледже в Алэ; хотя я был протестант, но находился в очень хороших отношениях с аббатом Барели в колледже, и перед церковными праздниками мне с несколькими товарищами поручалось убранство часовни. Мы пользовались нашей временной свободой, чтобы спускаться в склеп, находящийся под алтарем; туда можно было проникнуть через подземную дверь и трап. Этот склеп заключал в себе останки трех-четырех прежних аббатов колледжа, гробы которых, открытые и наполовину разрушенные, стояли на полу; низкий свод был испещрен именами прежних учеников, написанными копотью свечей; я сохранил об этом склепе в капелле неизгладимое воспоминание.

Позднее, в 1849 и 1850 годах, я жил в Ниме. Мой знакомый книгопродавец М. Салл занимался магнетизмом, и мы с ним частенько об этом толковали; он непременно хотел завербовать меня в свой кружок, говоря, что если меня замагнетизировать, то я, как архитектор, мог бы рассказать подробно о памятниках тех городов, на которые направили бы мое внимание. Я согласился, но, как он ни старался, он никак не мог меня усыпить.

Однажды я по его приглашению присутствовал на очень интересном сеансе; я застал там женщину лет шестидесяти, по-видимому, служанку.

Салл замагнетизировал ее и соединил мои руки с ее руками.

Воспоминание о склепе капеллы пришло мне на память, туда я и решил направить замагнетизированную. Я ей сказал, что мы сели в поезд, везущий нас в Алэ: во все время «переезда» она покачивалась корпусом, точно от мерного движения поезда.

«По приезде» и до входа в колледж она описала до мелочей все, что попадалось нам на пути; мы вошли в переднюю, приемную, затем в церковь. Увидав алтарь, она перекрестилась; потом мы идем к левому приделу; она делает усилия, чтобы сдвинуть плиту, закрывающую трап. Далее мы по лесенке спускаемся вниз в склеп. Она дрожит от страха и хочет уйти.

Я успокаиваю ее и, приведя к гробам, прошу описать их.

— На этом снег! — сказала она.

Гроб был наполнен известкой.

— А у этого покойника чудные волосы.

Действительно, череп был покрыт целой копной волос.

— Взгляните на одежду у того, что рядом, — сказал я.

— Ах, какая роскошь! — воскликнула она. — Шелк и золото.

Правда, один из аббатов был погребен в священническом облачении.

После этого мы пешком отправились в Андуз; я повел ее в один знакомый дом; она подробно описала мне квартиру, обстановку, лестницу, гостиную, решительно все… Но когда я попросил описать присутствующих лиц, она объявила, что не знает… Я сообразил, что сам их не знаю, следовательно, мне невозможно было бы внушить ей свои мысли на этот счет.

Мельвиль Ру,

архитектор в Торнаке (Гард)

VIII. Недавно я лечил с помощью магнетизма жену одного моего приятеля, страдавшую тяжкой болезнью целых 18 лет. Курс лечения, которому я ее подвергнул, продолжался шесть месяцев, и, как это всегда бывает в подобных случаях между магнетизером и субъектом, больная всецело подпала под мое влияние. Она воспринимала, совершенно безо всякого принуждения с моей стороны, все мои ощущения, даже на расстоянии: здесь нельзя ссылаться на воображение. Так, она вдруг заявляла мне: «Вчера у вас была неприятность в таком-то часу», «Вы были грустны; что с вами случилось?» Словом, я удостоверился, что она ощущает все мои впечатления на значительном расстоянии; я мог это проверить на расстоянии в 15 километров.